8 октября 1941 года

«Прежде всего необходимо, чтобы наши люди, советские люди поняли всю глубину опасности, которая угрожает нашей стране, и отрешились от благодушия, от беспечности, от настроений мирного строительства, вполне понятных в довоенное время, но пагубных в настоящее время, когда война коренным образом изменила положение».

И.В. Сталин. Правда № 280 от 9.10.1941

Радиопередача из Ленинграда.

Вчерашняя радиопередача из Ленинграда была посвящена ученым, борющимся в рядах его защитников. У микрофона выступил боец Красной Армии известный астроном профессор Ленинградского университета К.Ф. Огородников.

— Всю жизнь я был штатским человеком, — сказал он. – Девятнадцать лет я изучал звездное небо, являюсь автором тридцати с лишним работ по астрономии. Но в грозные дни отечественной войны я не могу остаться в стороне и не принять участия в защите своего отечества. Я научился неплохо стрелять, бросать гранату, действовать лопатой. Сейчас я – в рядах защитников города Ленина.

Заместитель директора 1-го Ленинградского медицинского института имени академика Павлова профессор Е.М. Гехтер рассказала радиослушателям, как в дни войны работают студенты и преподаватели. В институте идет напряженная учеба, читаются лекции, в лабораториях ведется научно-исследовательская работа. Многие студенты и студентки ушли добровольцами на фронт и работают там фельдшерами, сестрами и помогают врачам, оставшиеся состоят в командах МПВО, обучаются военному делу. Большое число преподавателей института с первого дня войны ушло на фронт в качестве врачей.

— Вместе со всем народом, — сказала профессор Гехтер, — будем бить фашистских бандитов до полного их уничтожения. (ТАСС)

<…> 

МАРУСЯ

(рассказ раненного)

– Да, десять дней я здесь лежу.

С врачом веду войну …

Хотите, я вам расскажу

Про девушку одну?

Марусю знали все в полку.

Сама – из дальних мест.

Большая сумка на боку,

На сумке красный крест.

В огне за Родину свою

Рождались храбрецы,

И, презирая смерть в бою,

За жизнь дрались бойцы.

Я ранен был. Не повезло!

Вдруг чую: горячо.

Сначала будто обожгло,

Потом смотрю: плечо.

И вдруг – Маруся тут как тут,

Откуда ни возьмись.

И достает из сумки жгут,

– Ну, говорит, держись!

Но только за рукав взяла,

Как охнула едва,

И покачнулась, и легла.

Смотрю: еще жива…

Я полз – не помню, где и как,

А мысль в мозгу одна:

Марусю нашу ранил враг!

Маруся жить должна!..

Ну, вот и все. Весь мой рассказ

Про девушку одну.

И вот я здесь лежу сейчас,

С врачом веду войну.

А где Маруся? На войне.

Ушла. Не удержать.

Вот почему обидно мне

Здесь дольше всех лежать!

Сергей Михалков.

8 и 9 октября сообщения ОКВ дали немецкому народу первые известия о новых событиях на Восточном фронте.

Сообщение ОКВ от 8.10.41:

«В то время как на Украине полным ходом идут наступательные операции и преследование отступающего противника, 2 октября прорыв на центральном участке Восточного фронта привел к новым сражениям, в которых будут уничтожены крупные силы противника.

Только в районе Вязьмы – как следует из специальных сообщений – окружено много советских армий. Их уничтожение последует уже в ближайшие дни».

<…>

Аналогично обстояли дела и в районе Вяземского котла. Этот котел был плотно закрыт 8 октября после соединения 4-й танковой армии, подошедшей с юга, и 3-й танковой армии – с севера. Когда же на рубеж атаки вышли пехотные дивизии 4-й армии, а с севера к Дорогобужу подошли дивизии 4-й армии, пехотные дивизии смогли идти дальше на восток. V и VIармейские корпуса генералов Руоффа и Фестера взяли на себя фланговую защиту между населенным пунктом Белый и шоссе Вязьма-Москва.

Вернер Хаупт — Битва за Москву. Первое решающее сражение Второй мировой. 1941-1942 — 2010. С. 88, 93.

Командующий фронтом генерал-полковник А.И. Еременко, находившийся в то время в штабе 3-й А., отдал приказ по войскам фронта: с наступлением темноты 8 октября начать отход на указанный Ставкой ВГК рубеж и осуществить этот отход в течение пяти дней.

<…>

8 октября 1941 года штаб 19-й А. принял тяжелую по своему содержанию радиограмму Ставки ВГК, подписанную лично И.В. Сталиным: «Из-за неприхода окруженных войск к Москве Москву защищать некем и нечем. Повторяю: некем и нечем».

В этот же день Военный совет Западного фронта направил командармам и И.В. Болдину отчаянную телеграмму: «Вывести войска за Вязьму. Иначе – катастрофа. Идти день и ночь. Темп – 70 километров в сутки. Вы нужны для защиты Москвы».

Однако выполнить этот приказ не удалось. В кольце окружения уже находились пять советских армий, то есть почти весь Западный фронт – 19-я, 16-я, 24-я и 32-я армии, а также Оперативная группа генерала И.В. Болдина.

<…>

И действительно, начиная с 6 октября на южном участке наступающих войск начались осенние дожди, а с 7 и 8 октября – и на остальных ее участках, в результате чего дороги, особенно проселочные, словно по мановению волшебной палочки превратились в труднопреодолимые препятствия, что в значительной мере замедлило общий ход немецкого наступления.

<…>

К тому же начиная с 8 октября стали также существенно ограниченными действия поддерживающей авиации, так как «опасность оледенения, плохая видимость и снежная метель, с одной стороны, и плохое состояние взлетно-посадочных полос – с другой, не позволяли поддерживать на прежнем уровне авиационное обеспечение операции».

<…>

К исходу 8 октября Г.К. Жуков вновь заехал в штаб Резервного фронта, где узнал о полученном приказе Ставки ВГК, отзывающем С.М. Буденного, а также о его собственном назначении на должность командующего этим фронтом.

Жук Ю.А. Неизвестные страницы битвы за Москву. Крах операции Тайфун (Неизвестные войны). 2008. С. 82, 100, 108, 110, 122-123.

7 октября 1941 г. кольцо окружения под Вязьмой замкнулось. Западнее города 7-я танковая дивизия (3-й танковой группы) соединилась с 10-й танковой дивизией (4-й танковой группы). Согласно оперативным данным, нанесенным на отчетную карту ОКХ 8 октября 1941 г. в «котел» попали части 19-й, 20-й, 24-й и 43-й советских армий в составе 23-х стрелковых дивизий и 3-х танковых дивизий, кроме того отдельные части 8-ми стрелковых и 2-х танковых дивизий. Около 6-ти стрелковых, одной танковой дивизий и одной танковой бригады вынуждены были действовать в разрозненных боевых порядках в районе деревень Медведки-Преображенское, севернее Спас-Демянск 213. Под Брянском окружение 3-х советских армий (50-й, 13-й, 3-й) было завершено спустя два дня, 9 октября.

<…>

Особенностью сложившейся ситуации было то, что если для 13-й армии (генерал-майора А. М. Городнянского) и 3-й армии (генерал-майора Я. Г. Крейзера) соединение частей Вейхса и Гудериана означало фактическое окружение, то для 50-й армии (генерал-майора М. П. Петрова) оставалась возможность отступления на северо-восток, на город Белев. К 8 октябрякомандование ГА «Центр» смогло прикрыть это северо-восточное направление лишь силами 112-й пехотной дивизии и частично 52-й пехотной дивизии (2-й армии). Здесь немцы не имели сплошного фронта. Однако начавшийся успешный прорыв 50-й советской армии на Белев был вскоре остановлен по приказу Б. М. Шапошникова, начальника Генштаба РККА. Все попытки частей армии пробиться в юго-восточном направлении (на р. Рессета) оказались безуспешными. Потеряв здесь свыше 80 % личного состава и более 97 % артиллерии, лишившись командующего генерала М. П. Петрова, остатки армии все же вышли из окружения, но в направлении на северо-восток, на Белев. 

Катастрофическим было положение 3-й армии генерала Крейзера, которая вела бои в районе Дмитровск-Орловский. Из окружения в районе северо-восточнее Поныри смогли пробиться лишь 3 тыс. чел.

Соединения 13-й армии генерала Городнянского изначально пробивались на юго-восток, в общем направлении на Севск. Это было обусловлено как оперативной обстановкой, так и наличием за рекой Свапа частей из группы Ермакова, контратаковавших силы немецких 34-го армейского и 48-го моторизованного корпусов Гудериана.

<…>

Спустя всего полмесяца после поражения под Киевом, Красную Армию постигло под Вязьмой новое величайшее бедствие. В советской стратегической обороне на московском направлении образовалась брешь шириной около 500 км. Закрыть ее было нечем или почти нечем. 8 октября 1941 г. отдел по изучению иностранных армий Востока генштаба ОКХ констатировал, что противник не имеет в своем распоряжении крупных сил, чтобы остановить продвижение немецких войск восточнее Вязьмы.

Сводка № 115 от 8 октября 1941 г. 

Создается впечатление, что противник не имеет в своем распоряжении крупных сил, чтобы остановить продвижение немецких войск восточнее Вязьмы. В котле южнее Брянска усиливается давление противника в юго-восточном направлении в районе Суземка. Перед северным флангом противник, видимо, намерен отступать до рубежа р. Волга… 

Силы противника, окруженные перед 4-й и 9-й армиями, оказывают, если не считать отдельных контратак, лишь локальное сопротивление…

<…>

8 октября 1941 г., в 23 час.10 мин. генштаб ОКХ направил следующую директиву штабу ГА «Центр» из которой следовало, что Гитлер принял решение высвободить 3-ю танковую группу у Вязьмы (выполнение ее задач возлагалось на 4-ю танковую группу) и как можно скорее направить танки Гота в общем северном направлении для участия совместно с частями северного фланга 9-й армии и южного фланга 16-й армии в «уничтожении противника также в районе между Белый и Осташков.» Генштаб ОКХ просил сообщить какие мероприятия командование ГА «Центр» намечает произвести в связи с этим приказом. 

Спустя полчаса, штаб ГА «Центр» получил новую телеграмму генштаба ОКХ, где, в частности, говорилось: «…его [противника] отступление у северного фланга ГА «Центр» дает… следующие возможности в районе действия 16 А: …Наиболее вероятным будет использование подвижных соединений и более крупных пехотных частей из района Чудово [севернее оз. Ильмень — М. М.] в общем юго-восточном направлении.»

Мягков М. Ю. Вермахт у ворот Москвы. С. 47 – 51.

На Малоярославецком направлении 5–8 октября 1941 года. Заполнение УР-37

8 октября Поездка Г. К. Жукова на Можайскую линию обороны

Г. К. Жуков в 2.30 8 октября позвонил И. В. Сталину, доложил обстановку на Западном фронте и сформулировал первоочередные задачи, которые предстояло срочно решить: «Главное сейчас заключается в том, что пути на Москву почти ничем не прикрыты… Надо как можно быстрее стягивать на Можайскую линию обороны войска, откуда только можно, для спасения Москвы». Сообщил, что сейчас выезжает на Можайскую линию обороны, чтобы оценить там обстановку лично.

Весь день он объезжал Можайскую линию обороны, уточняя обстановку, положение и состав наших войск. 

В то самое время, когда он уже выехал, к Москве, в 3.00 8 октября он был назначен командующим Резервным фронтом, а С.М. Буденный – отозван в распоряжение Ставки. Но, о своем новом назначении Г. К. Жуков в тот момент еще не знал, т. к. весь день непрерывно ездил в поисках частей Красной армии. О назначении он узнал только к вечеру 8 октября, возвращаясь в Москву через Малоярославец.

Всем встреченным частям он приказывал организовать с 8 октября разведку, сообщать ее результаты наверх, в вышестоящие штабы, изматывать силы врага всеми имеющимися силами и средствами.

Н.X. Бедов: «…Два дня 7 и 8 октября, Г. К. Жуков ехал по проселочным дорогам от Можайска до Калуги. Он ознакомился с положением дел в штабах и на местности Можайского, Наро-Фоминского, Боровского, Малоярославецкого и Калужского районов. Выяснил силы и возможности войск. Принял энергичные меры, помог штабам навести порядок, и искал выход из создавшейся критической обстановки… Неожиданное появление Жукова в штабах и войсках заметно поднимало настроение, вносило уверенность. От Г. К. Жукова Ставка получала доклады о положении…».

Сведения о посещении Г. К. Жуковым 8 октября 1941 г. нашлись в исторических формулярах 17 тбр и 53-й сд, стоявшей на доукомплектовании в районе Белоусово, восточнее Малоярославца. В исторических формулярах Подольских пехотного и артиллерийских училищ таких сведений нет. Любые рассказы о подольских курсантах, как правило, сопровождаются сведениями, что Г.К. Жуков, посетив курсантов 8 октября, сказал им: «Дети, продержитесь хоть 5 дней…». Но о этой встрече нет ни одного упоминания в воспоминаниях самих курсантов, кроме одного случая, описанного в книге «Непобежденные курсанты», когда утром 8 октября начальник боевого охранения лейтенант Симкин у шлагбаума на Варшавском шоссе был вызван к подъехавшей машине генерала армии в кожаном пальто. Это был Г. К. Жуков, он сказал лейтенанту Симкину: «…Вам придется здесь воевать, организуйте систему огня, лучше окопайтесь и бейте фашистов насмерть». Шлагбаум был открыт. Машины быстро скрылись за горизонтом. А тот приказ курсантам продержаться в течение 5 дней давал по телефону еще 5 октября 1941 г. член Военного Совета МВО К. Ф. Телегин, со слов Сталина.

Встреча Г. К. Жукова с Л. 3. Мехлисом и С. М. Буденным

Недалеко от Оболенского Г. К. Жуков нашел штаб Резервного фронта, но командующего там не было. «Утром 8 октября, подъезжая к полустанку Оболенское, мы увидели двух связистов, тянувших кабель в Малоярославец со стороны моста через реку Протву.

…Вскоре я был в комнате представителя Ставки армейского комиссара 1 ранга Л.3. Мехлиса, где находился также начальник штаба фронта генерал-майор А. Ф. Анисов».

Л.З. Мехлис, действительно, занимался срочным формированием 53-й сд, собиравшейся в Белоусово, причем, по его расчетам, в бой эта дивизия должна была вступить уже завтра – 9 октября. Об этом есть сведения в Журнале боевых действий (ЖБД) дивизии: «8.10.41 Зам. наркома обороны СССР тов. Мехлис назначил полковника Краснорецкого командиром дивизии, а полковника Бибикова начальником штаба и приказал сформировать дивизию в районе Белоусово из отходящих частей 53 сд после боев на р. Десна. Переформированной дивизии присвоить номер 53.

Тов. Мехлис приказал в течение 2-х дней подготовить дивизию для вступления в бой 9.10.41 г. Дивизия продолжает формироваться, укомплектовывает полки и штаб…».

Следующим встреченным Г. К. Жуковым был сам командующий Резервным фронтом – С.М. Буденный, находившийся в здании райисполкома г. Малоярославца, в отрыве от своего штаба.

«У нас не лучше, – сказал С. М. Буденный, – 24-я и 32-я армии отрезаны. Вчера я сам чуть не угодил в лапы противника между Юхновом и Вязьмой. В сторону Вязьмы шли большие танковые и моторизованные колонны, видимо, для обхода города с востока.»

«Поезжай в штаб фронта – сказал я Семену Михайловичу, – разберись в обстановке и сообщи в Ставку о положении дел, а я поеду дальше. Доложи Верховному о нашей встрече и скажи, что я поехал в район Юхнова, а затем в Калугу. Надо выяснить, что там происходит».

Шофер Г.К. Жукова А.Н. Бучин описывает состояние С.М. Буденного 8 октября 1941 г. не так политкорректно, как Г. К. Жуков:

«…B опустевшем Малоярославце, где, казалось, сбежали все, включая власти, у райисполкома увидели две шикарные машины. Жуков вышел, растолкал дрыхнувшего шофера и узнал, что машины маршала С.М. Буденного. Иномарки, конечно, на других пролетарский стратег не ездил. А его-то как раз и искал Георгий Константинович. Он быстро скрылся в здании, мы остались ждать.

Примерно через полчаса Георгий Константинович вышел, подтянутый, с каким-то пронзительным выражением в глазах. А за ним вывалился обмякший Буденный, знаменитые усы обвисли, физиономия отекшая. С заискивающим видом он пытался забежать впереди Жукова и что-то лепетал самым подхалимским тоном. Георгий Константинович, не обращая внимания, буквально прыгнул в машину. Тронулись. В зеркале заднего вида запечатлелся замерший Буденный с разинутым ртом, протянутой рукой, которую Жуков не пожал. Маршал! За ним толпились выкатившиеся из двери охранники полководца».

Комендант 37-го УР полковник Смирнов, которого в этот день также посетил Г. К. Жуков, в своем «Докладе…» зафиксировал задачи, поставленные им:

«Жуков приказывал всем встреченным частям вести разведку на 15–20 км по всем направлениям, а при встрече – изматывать силы врага. Для разведки были использованы коммунисты и комсомольцы рабочих батальонов, органы милиции НКВД, хотя многие были без оружия, но по всем дорогам вперед на 20 км была выслана разведка».

Это указание оказалось единственно верным и решающим.

Полковник Смирнов, утверждал, что Г. К. Жуков стал единственным из всех генералов, посетивших за эти дни Малоярославец, взявшим на себя ответственность за оборону Москвы.

Посещение Г. К. Жуковым 17-й танковой бригады. «Полковник Троицкий»

Из Малоярославца Г. К. Жуков выехал по Варшавскому шоссе в сторону Юхнова.

В 13.00 г. Медынь и его окрестности подверглись бомбежке, после которой через город проехал Г. К. Жуков. Приблизительно через час после него проехала машина инженерного управления штаба Резервного фронта, в которой ехали полковник Г. И. Тупичев и ст. лейт. Н.В. Никулин. В своих воспоминаниях они оба описали ужасную картину, которую увидели в городе. Воспоминания Г. К. Жукова об увиденном в Медыни можно найти во многих источниках, а вот, что увидел Н. В. Никулин:

«Дорога шла среди довольно густого леса, время от времени прерываемого небольшими населенными пунктами, растянувшимися вдоль дороги. В них было также тихо и безлюдно, как и в лесу. Казалось, что война далеко-далеко. Но вот лес кончился, и перед нами встал древний русский городок Медынь. В нем все также было тихо и безлюдно, и даже странно было приближаться к городу, не замечая признаков его жизни. Машина быстро пробежала разделяющее нас расстояние, и картина, навеянная естественной природой леса и мирных, деревень резко изменилась. Перед нами лежал не живой, как обычно, шумливый городок, это был город-мертвец, страшно изуродованный, истерзанный… Он еще два дня тому назад был прекрасен, а сегодня он напоминал страшную рану и представлял собой одну сплошную развалину. Все каменные здания центра были разрушены или сожжены. Жутким холодом веяло из обгорелых отверстий, недавно еще служившими окнами и дверьми. А во дворе бывшего гаража стояли обгорелые остовы автомашин…».

В 3-х км юго-западнее Медыни, Г. К. Жуков нашел штаб 17-й танковой бригады. Не замеченная разведкой противника, бригада утром вела свою разведку и пыталась с утра, выполняя приказ С. М. Буденного и Ставки, установить связь с 5-й гв сд, к которой ей надлежало войти в подчинение. Отдельный зенитно-артиллерийский дивизион бригады (17-й озад), сразу по прибытии, занял указанные командиром бригады огневые позиции, и в этот же день им был подбит первый вражеский самолет – бомбардировщик Ю-88. Эта встреча стала главным событием дня для бригады и единственным за этот день приятным событием для Г. К. Жукова:

«…Километров через 10–12 меня внезапно остановили в лесу вооруженные советские солдаты в комбинезонах и танкистских шлемах. Один из них подошел к машине.

– Дальше ехать нельзя, – сказал он. – Вы кто будете? Я назвал себя и, в свою очередь, спросил, где их часть.

– Здесь, в лесу, в ста метрах, стоит штаб танковой бригады.

– Очень хорошо. Проводите меня в штаб.

Меня обрадовало, что здесь оказалась танковая бригада…».

17-я тбр оказалась первой из всех встреченных им ранее частей, полностью готовой к боевым действиям, в здоровом политико-моральном состоянии. Эта встреча стала особенно радостной потому, что с одним из ее командиров, как оказалось, Г. К. Жуков был знаком ещё по Халхин-Голу:

«…Навстречу мне поднялся невысокого роста, подтянутый танкист в синем комбинезоне, с очками на фуражке. Мне сразу показалось, что этого человека я где-то видел.

– Докладывает командир танковой бригады резерва Ставки полковник Троицкий

– Троицкий! Вот не ожидал встретить вас здесь!

И. И. Троицкий мне запомнился по Халхин-Голу, где в 1939 г. он был начальником штаба 11-й танковой бригады. Эта бригада была грозой для японцев.

– Я тоже не думал, что встречу Вас здесь, товарищ генерал армии, – сказал И. И. Троицкий. – Знал, что Вы командуете Ленинградским фронтом, а что вернулись оттуда, не слыхал.

– Ну, что у вас тут делается, докладывайте. Прежде всего, где противник?

Полковник Троицкий рассказал:

– Противник занимает Юхнов, его передовые части захватили мост на реке Угре. Посылал я разведку и в Калугу, в городе противника пока нет, но в районе Калуги идут напряженные бои. Там действуют 5-я стрелковая дивизия и некоторые отошедшие части 43 Армии. Вверенная мне бригада находится в резерве Ставки. Стою здесь второй день и не получаю никаких указаний…».

Боевая обстановка в районе Медыни на 8 октября 1941 г. описана в этом отрывке поразительно точно. Она на 100 % подтверждается донесением 17-й тбр за этот день, составленным в 12.30, подписанным всеми тремя подписями командования бригады, удостоверенным печатью бригады:

«Начальнику Генштаба, г. Москва

17 тбр по-прежнему в районе Медынь. Связь с 5 сд установлена. Штаб 5-й стрелковой дивизии в дер. Мстихино, в 10 км северо-западнее г. Калуга.

07.10.41 г. в бригаду прибыл стрелковый б-н зап. полка.

К исходу 07.10.41 г. стр. б-н занял оборонительный рубеж юго-западной окраины Мятлево.

Утром 08.10.41 г. стрелковому батальону приказано соединиться с ПО, обороняющим рубеж восточный берег реки Изверя.

Запасы полностью.

Командир 17 т. бригады майор п/п Н.Я. Клыпин.

Военный комиссар полковой комиссар п/п А. А. Шибаев.

Начальник штаба 17 тбр подполковник п/п А. Кислицын.

8.10.41 т. 12.30 3 км ю.з. Медынь».

Подписи, поставленные под этим документом, датированном именно денем посещения бригады Г. К. Жуковым – 8 октября 1941 г., удостоверенном печатью бригады, подтверждают, что именно в этот день, 8 октября 1941 г. Г. К. Жуков встречался с командиром 17 тбр, но не с неким полковником И. И. Троицким, а именно с майором Н.Я. Клыпиным, военкомом 17-й тбр А. А. Шибаевым и начальником штаба 17 тбр подполковником А. С. Кислицыным.

Откуда же могла появиться эта ошибка? Возможно, что при написании мемуаров через 25 лет после описываемого события, Г. К. Жуков просто ошибся из-за большого количества людей, с которыми ему приходилось встречаться и на Халхин-Голе, в другие дни войны. В документах ЦАМО РФ нет ни одного упоминания о какой-либо ещё танковой бригаде, находившейся в районе Медыни 8 октября, кроме 17-й. А в делах бригады нет ни одного свидетельства о том, что её командиром или начальником штаба когда-либо был человек с фамилией Троицкий. Ни в одном из многочисленных документов 17-й тбр, начиная с процесса формирования в сентябре 1941 года, фамилия Троицкий не упоминается ни разу, не встречается ни одной его подписи. При этом все документы бригады подтверждают, что командиром 17-й тбр с 29 сентября 1941 года был Герой Советского Союза майор Николай Якимович Клыпин. Вот только на Халхин-Голе он не воевал.

Из учетно-послужной картотеки офицеров в ЦАМО РФ выяснилось, что в 11 – й тбр под командованием М. П. Яковлева с 29 июня 1939 г., действительно служил подполковник Иван Иванович Троицкий, но он не являлся ни командиром, ни начальником штаба 11-й тбр во время боевых действий, когда там был Г. К. Жуков, в то время он занимал должность помощника начальника штаба, и, только по окончании боевых действий, 31 октября 1939 года он стал начальником штаба этой бригады. С 1934-го до 1944 года все части, где он служил, дислоцировались в Забайкалье. В частности, с марта 1941-го по февраль 1942 года он был начальником штаба 61-й танковой дивизии Забайкальского фронта. То есть полковник И. И. Троицкий, воевавший на Халхин-Голе в 11-й тбр, под Москвой в октябре 1941 года мог быть, только дезертировав из своей 61-й тд. В июле 1945 г. он даже стал командующим бронетанковыми войсками Монголии, и в этом статусе его фамилия могла быть на слуху у Г. К. Жукова.

В той же учетно-послужной картотеке офицеров, были найдены сведения, что на Халхин-Голе в 1939 г. воевал начальник штаба 17-й тбр Александр Спиридонович Кислицын. Причём до начала боевых действий он поочерёдно был начальником 5-й и 1-й частей штаба той самой 11-й тбр, а еще раньше, с 1932 г. по 1937 г., служил в 32-й механизированной бригаде 11-го танкового корпуса, на базе которого и была впоследствии сформирована 11-я тбр, т. е. этой бригаде он отдал около 7 лет жизни. Но незадолго до начала боёв на Халхин-Голе, он был назначен помощником командира и начальником снабжения соседней части – 57-го особого корпуса 1-й Армейской группы Монгольской Народной Республики. Командиром именно этого корпуса был назначен Г. К. Жуков по прибытии на Халхин-Гол. Не знать собственного помощника, занимавшегося снабжением, он не мог. В своих «Воспоминаниях и размышлениях» он подробно описывал сложности в снабжении войск, возникающие из-за значительной удалённости наших баз от Монголии, когда каждый литр воды или бензина, каждый снаряд, каждое бревно для костра приходилось возить за 650 километров. Трудности эти, в итоге, были успешно преодолены. По окончании боевых действий на Халхин-Голе, в ноябре 1939 года А. С. Кислицын был награждён орденом Красной Звезды.

В той же 11-й тбр во время боевых действий на Халхин-Голе служил и начальник политотдела 17-й тбр полковой комиссар Исидор Евстафьевич Астапенко, в 1939 году он имел звание старший политрук, но его Г. К. Жуков мог и не вспомнить, а вот собственного помощника он сразу узнал.

Возможно, что в разговоре 8 октября 1941 года под Медынью они вспомнили героическую 11-ю тбр, сыгравшую решающую роль в событиях на Халхин-Голе, вот и остался этот номер танковой бригады в памяти у маршала. Из-за большого количества встреч, произошедших в этот день, Г. К. Жуков, спустя много лет, по ошибке мог перепутать соратников по боям на Халхин-Голе Кислицына и Троицкого, так как оба они какое-то время служили в одной 11-й тбр и, хотя и в разное время, но оба получили впоследствии должность начальника штаба танковой бригады, оба в 1941 г. были подполковниками.

После выхода в свет «Воспоминаний и размышлений» Г. К. Жукова началась самостоятельная жизнь этой ошибки в фамилии командира или начальника штаба 17-й тбр. Она упорно переписывалась из одного источника в другой, приобретая статус неоспоримой истины.

Даже начальник связи 17-й тбр М.И. Мыциков в своей книге, написанной в 1985 г. называет командира бригады полковником Троицким, хотя сам видел, что командиром бригады был майор Клыпин. Что уж говорить об остальных авторах! Вот и Г. П. Яшкин, во всех вариантах своих воспоминаний называет командира 17-й тбр И.И. Троицким, хотя в некоторых своих воспоминаниях он все же указывает, что командир 17-й тбр, с которым он встречался, был Героем Советского Союза. Но подполковник И.И. Троицкий, который воевал на Халхин-Голе в 11-й тбр М.П. Яковлева Героем Советского Союза не был, это почетное звание имел майор Н.Я. Клыпин, которого Г.П. Яшкин видел своими глазами.

Эту встречу с танковой бригадой хорошо запомнил и водитель Г. К. Жукова – А. Н. Бунин. К сожалению, он тоже неправильно назвал фамилию командира, позаимствовав ее из «Воспоминаний и размышлений» Г. К. Жукова, перепутал и номер бригады, но общее радостное настроение он не мог не отразить:

«Самым отрадным эпизодом в той мрачной поездке была встреча под Медынью. Нас остановил патруль, одетый в комбинезоны и танкистские шлемы. Патрули сказали, что дальше ехать нельзя – противник. Георгий Константинович ушел в штаб части, вернулся веселый, помолодевший. Меньше, чем за час! Оказалось, что в этом районе дислоцировалась 11-я танковая бригада под командованием полковника И.П. Троицкого, которого Г. К. Жуков знал по Халхин-Голу. Он отдал какие-то приказы и, удовлетворенный, уехал в Калугу. Я, во всяком случае, почувствовал, что мы, наконец, побывали в нормальной воинской части, где несли службу, как подобает. Водители Троицкого подарили мне бутылку водки (я не пил и отдал ее охране) и полголовки сыра. Это было куда как своевременно, подозреваю, что часть ее съел Жуков. На здоровье!».

Другой танковой бригады, кроме 17-й тбр, в тот день под Медынью не было. Ошибка продолжала свое шествие из издания в издание.

Командование 17-тбр, полностью укомплектованной и боеготовой, в отличие от многих встреченных Г. К. Жуковым частей, имело боевой опыт и желание скорее начать боевые действия, было решительно настроено. Именно поэтому он обрадовался этой встрече и запомнил ее на всю жизнь. Бригада это доверие вскоре оправдала. После посещения 17-й тбр Г. К. Жуковым, командир бригады получил цель, для достижения которой он теперь мог проявлять свою инициативу, принимать самостоятельные решения, маневрировать силами своей бригады и подчиненными подразделениями ПО 37-го УР. Если бы с началом наступления немецкого 57-го тк 17-я тбр продолжала стоять, не имея никакого приказа, в положении «ни шагу назад», она была бы быстро уничтожена. Но Г. К. Жуков, своей поездкой, сумел на полдня опередить начало этого наступления и дал единственно верные в той обстановке указания. Только на 17-ю тбр и приданный ей ПО 37-го УР была надежда в случае прорыва немецких частей на Варшавском шоссе, и они сделали все, что могли, в отсутствии частей 43-й и 33-й армии.

После отъезда Г.К. Жукова, выполняя его распоряжение о ведении разведки, по разным направлениям на 15–20 км вперед были направлены мотоциклисты разведроты 17-й тбр. Из района деревень Нефедово, Щадеево, Ерино вскоре в штаб бригады были доставлены точные и своевременные сведения о противнике, уже приближающемся к р. Изверь, готовящемся к завтрашнему наступлению. Разведчик-мотоциклист Петр Николаевич Артамонов, установил продвижение около 60 машин с мотопехотой противника на переднем крае обороны, вовремя доложил об этом командиру. По дороге он подобрал двух тяжелораненых бойцов и доставил их на пункт медицинской помощи. Бригадой в этот день был взят в плен немецкий разведчик мотоциклист, от которого были получены сведения, что завтра утром немецкие войска начнут большое наступление на Москву. Таким образом, командование бригады вовремя узнало о предстоящем немецком наступлении.

Часть разведчиков осталась на неподвижных скрытых постах наблюдения, как это приказал Г. К. Жуков. Впоследствии 4 мотоцикла (3 ИЖ-9 и 1 М-72) так и не вернулись в бригаду из районов д. Нефедово – Шадеево (8—12 км к юго-западу и югу от Гришино) и Вязище – Дороховая (30–35 км северо-западнее Гришино).

Эта территория на следующий день была занята противником. Все 8 пропавших мотоциклистов были уроженцами Горьковской области. Только один из них в 1945 г. был освобожден из плена.

После визита Г. К. Жукова и получения от разведчиков сведений о предстоящем наступлении, 17-я тбр начала передислокацию из-под Медыни на назначенный рубеж обороны – восточный берег р. Изверь, к д. Воронки, Вязище. Части бригады начали передислокацию под покровом ночи с 8 на 9 октября, в тайне от врага. Радиосвязь бригады с вечера 6 октября работала только на прием.

Г. К. Жуков, получивший в штабе 17-й тбр сведения, что в обороне Калуги осталась 5-я гв сд и другие разрозненные части, покинув расположение бригады, отправился к Калуге, посмотреть, как там организована оборона.

Чуть впереди него, немного перегнав, уже проехала машина инженерной службы штаба Резервного фронта, в которой ехали полковник Григорий Иванович Тупичев и ст. лейтенант Никита Васильевич Никулин. В этот день они успели посетить расположение капитана И. Г. Старчака. Н. В. Никулин об этой встрече в своих воспоминаниях не упоминает, как об одной из многих, а вот И. Г. Старчак в своей книге не забыл ее упомянуть, к нему нечасто наведывались представители высших штабов. Он писал: «В тот день к нам прибыл представитель инженерной службы фронта. Он имел задание разрушить дорожные сооружения и всячески препятствовать продвижению неприятельских войск. Приехавший проинформировал меня о положении на нашем направлении, дал несколько добрых советов, как улучшить противотанковую оборону». Отходя от Стрекалово на Изверь вечером этого дня, Старчак выполнил эту задачу. Именно разрушенные мосты и дороги упоминали немцы, как главное препятствие этого дня на их пути до Извери, а вовсе не ожесточенное сопротивление ПО. Проехав 10 км от Медыни, машина полковника Тупичева и ст. лейтенанта Никулина встретилась с колонной советских подразделений, вероятно принадлежащих 43-й армии, движущихся из Калуги в Малоярославец. Н. В. Никулин вспоминал:

«От Медыни мы повернули на Калугу, и не успели проехать и десятка километров, как повстречались с колонной, двигавшейся нам навстречу. Это оказались подразделения штаба одной из армий нашего фронта, во главе их был подполковник Иванов».

«Так, – с растяжкой и спокойно заметил Жуков, – Калугу решили не защищать… Ну что же, поезжайте… Расстрелять я вас и там успею. А вы, полковник, – сказал он, обращаясь к Тупичеву, – едете туда? Так передайте командиру батальона, чтобы он держался, во что бы то ни стало, а я позабочусь прислать ему подкрепление».

Слова командующего прозвучали для Иванова как страшный гром среди ясного неба. Он так и стоял с раскрытым ртом, пока не скрылась машина генерала армии. Придя в себя, он закричал: «Назад!.. Поворачивай назад!».

Можно понять Г. К. Жукова, который только что получил в 17-й тбр, сведения, что Калуга хоть кем-то, но защищается, и вскоре своими глазами увидел, как ее защитники, без боя, стройной колонной уходят в тыл. Силой «волшебного слова», он сумел вернуть армейскую колонну на фронт обороны Калуги. В результате Калуга продержалась еще 5–6 дней, а не была оставлена тогда же, 8 октября, что неминуемо случилось бы, если бы он не проехал там и тогда, когда это было крайне необходимо.

Когда Г. К. Жуков еще находился в районе Калуги, ему была вручена телефонограмма начальника Генштаба Б.М. Шапошникова: «Верховный Главнокомандующий приказал Вам немедленно прибыть в штаб Западного фронта. Вы назначаетесь командующим Западным фронтом». Вечером, возвращаясь через Малоярославец, он узнал, что теперь является командующим не только Западного, но и Резервного фронта. 

Этот момент запомнил и его шофер, А. Н. Бучин: «Вечером 8 октября мы снова добрались до штаба Резервного фронта. Георгий Константинович, видимо, был в большом недоумении; кем он стал за эту короткую поездку? Из Москвы выехал как представитель Ставки, в Калуге получил приказ прибыть в штаб Западного фронта, а в штабе Резервного… узнал, что уже командует и этим фронтом. Большая была неразбериха как наверху, так и в войсках. Это мы увидели собственными глазами. Жуков, не дожидаясь распоряжений сверху, стал на месте приводить войска в порядок».

В этот же день, 8 октября, в Москву вернулся начальник кафедры авиации Академии имени Фрунзе полковник Власов, побывавший 6–8 октября с проверкой в Подольске. Он сполна ощутил результаты несогласованности руководства обороной разными ведомствами и боязни своевременного сообщения наверх правдивых сведений. В своем отчете он обратил особое внимание на отсутствие четкого руководства обороной Москвы:

«1. Непосредственная оборона Москвы внушает большие опасения, т. к. в ее системе отсутствует организационное руководство и управление теми подразделениями, которые предназначены для выполнения этих задач, и губительное для нас зло – неорганизованность – до сих пор продолжает процветать…

4. Возвратившись 8 октября в Москву, я вторично доложил положение в районе Подольска начальнику Академии им. Фрунзе генерал-лейтенанту Веревкину-Рахальскому, который, к моему удивлению, о фактической обстановке в районе Подольска командующему войсками не доложил. Я настаивал на докладе и только имел возможность доложить это коменданту города Москвы генерал-майору Ревякину, который сообщил мне, что он доложил мои соображения командующему войсками и меры приняты.

5. 9 октября о положении в авиачасти на аэродроме Подольск мною было доложено начальнику штаба ВВС Красной Армии генерал-майору авиации тов. Ворожейкину, от которого я получил ответ, что эта авиачасть ни ему, ни Военному Совету Московского округа не подчиняется.

6. Этому просто приходится поражаться, т. к. на каждом шагу, в каждом номере нашей газеты говорится и пишется о взаимодействии в операции и в бою всех родов войск, а на подступах к нашей родной столице взаимодействие противовоздушной и наземной обороны не организовано, и никто, видимо, этим не хочет заниматься до тех пор, пока гром не грянет. Например, до последних дней гадают, рыть или не рыть канавы у дорог под Москвой для установки противотанковых препятствий».

Вопрос о несогласованности действии частей разного подчинения был поставлен, и через несколько дней он был решен назначением Г. К. Жукова единым командующим, руководящим всей обороной на подступах к Москве. Но, отдав Г. К. Жукову бразды управления обороной Москвы, Ставка и ГКО, в этот же день, ограничили его полномочия, оставив в силе прежнее руководство обороной Можайской линии за командующим МВО, тем самым сохраняя почву для двоевластия:

«Командующему Западным фронтом.

Копия: командующему МВО 8.10.41 г. 23.10.

Сообщаю, что все гарнизоны обороны можайской линии и ответственность за подготовку и организацию обороны на ней, по-прежнему, остаются за командующим МВО генерал-лейтенантом Артемьевым, и ни одна часть не может быть переподчинена без ведома Ставки».

Сохраняя двоевластие, невозможно было искоренить неорганизованность и обеспечить одновременное выполнение общей задачи соседними частями, действующими на одном и том же боевом участке, но находящимися в различном подчинении из-за противоречивых приказов, получаемых ими от разных начальников. В условиях такого многовластия частям, находившимся в обороне Москвы, нужно было продержаться еще несколько дней, сдерживая уже полноценное немецкое наступление. Эти проблемы пришлось решать за счет бойцов и командиров, выполняющих несогласованные приказы разных командиров, находясь на одном и том же боевом участке.

8 октября. Действия авиации в районе Юхнова

Авиации в эти дни было меньше, чем требовалось, и действовала она не всегда в тех районах, о которых идет речь. Главным образом, советская авиация в эти дни вела разведку и бомбардировку колонн немецкой техники, стягивающихся в районы Юхнова и Вязьмы. Вечером штаб ВВС МВО отчитался о результатах действий за 8 октября, в том числе и в районе Юхнова:

«Боевое донесение № 2 Штаб ВВС МВО Москва 8.10.41 г. 22.00.

Части ВВС МВО в течение дня действовали: по мотомехвойскам противника. Разрушали дороги и мосты. Вели разведку.

Части 77 АД отдельными звеньями наносили удары по танкам противника и бомбили мост через реку Угра восточнее Юхнов. Переправа через р. Угра прикрывается сильным огнем ЗА (зенитной артиллерии) и ИА (истребительной авиацией).

321 СБП на самолетах ПЕ-2 в 14.30 звеном капитана тов. Сиплина бомбардировал переправу через р. Угра 40 км ю-в Вязьма. Бомбардировщики были атакованы 13-ю Ме-109. У одного самолета… загорелся мотор, самолет со снижением потерялся. Летчик Шигаев сделал вынужденную посадку на аэродром Инютино. При полете к цели один Ме-109 был сбит стрелком-радистом экипажа Сиплина. Звено капитана Захарченко, вылетевшее в 12.45 до сих пор не возвратилось.

173 СБП на самолетах СБ отдельными звеньями в 14.25–14.35 и 16.00 бомбардировали танки противника в районе Капустина, по р. Угра восточнее Юхнов и зенитную артиллерию в районе моста. В момент бомбардировки велся сильный огонь ЗА и после бомбометания были атакованы ИА группой в составе 9-ти самолетов. Экипаж лейтенанта Гигина был подожжен и, вероятно, погиб. Два самолета при входе в облачность потерялись и на аэродром не вернулись.

6-й АК штурмовыми действиями уничтожал мотомехколонны противника и действовал по мосту Юхнов.

11 ПАП на самолетах Як-1 штурмовал мотомехколонну у Юхнова. Произведено 3 захода. Израсходован боекомплект. 15 самолетов прикрывали 120 и 39 АП, налет 15 час. 57 мин.

Капитан Титенков в составе 6 самолетов 16.50 сопровождали штурмовики в район Юхнов —Глаголево, атаковали четыре Me-109, противник перешел на бреющий полет и ушел. Лейтенант Гапочкин 16.25 на Як-1 с задания не вернулся.

562 ИАП на самолетах Як-1 прикрывал действия наших штурмовиков и действовал по мотомехвойскам в районе Юхнов. Произведено 19 самолетовылетов. Налет 19.06.11 Як-1 штурмовали скопление мотомехвойск в районе Юхнов, израсходовали весь боекомплект. По докладам летчиков колонна частично рассеялась, но на дороге осталось много убитых и много уничтоженной матчасти (машины, мотоциклы).

Капитан Негода в 8.00 в районе Юхнов атаковал самолет противника и следил за ним до перехода последнего на бреющий у земли, результат неизвестен. Летчик предполагает, что экипаж погиб.

Капитан Романов в районе Мятлево – Капустники атаковал Me-110, после 3-х атак противник ушел в облака.

120 ИАП на самолетах И-153 вел штурмовые действия по мотомехвойскам в районе Юхнов. Произведено 27 самолетовылетов. Налет 56.40. В период 16.50–17.00 атаковал колонну мотоциклистов, автотранспорт и зенустановки на большаке от моста у р. Угра до Юхнов и в районе Юхнов. Выпущено 153 PC и сброшено 52 АО-8. Израсходовано 0,5 БК.

При заходе к цели полк был встречен семью Хеншель-126 и сильным огнем ЗА. Ст. политрук Пасечник на самолете И-153 с задания не вернулся.

39 АП 10 самолетами Пе-2 16. 55 бомбардировал колонну танков на шоссе Глагольня – Юхнов. Сброшено: 16 ФАБ-100, 36 ФАБ-50, 32 АО-8. Налет 12.30.

Стрелок- радист сержант Калисин 16.53 в районе Юхнов сбил Me-109. Самолет загорелся в воздухе.

Старший лейтенант Коновалов, штурман-лейтенант Ниссе, стрелок-радист сержант Тепловский – на взлете сдал мотор, сел на лес, в результате самолет разбит, экипаж погиб.

521 АП на самолетах ЛАГГ-3 в 14.45–15.00 13-ю экипажами вели штурмовые действия по мотоколонне в районе Булатова, Каменец. На прикрытие своих штурмовиков произведено 5 самолетовылетов.

Капитан Клещев 5-ю самолетами в 13.30 в районе Вязьма атаковал Хеншель-126, последний ушел в облака.

Ст. лейтенант Зайцев, мл. лейт. Сибирцев и сержант Залещук, вылетев в 14.23 с боевого задания не вернулись.

236 ИАП на самолетах Як-1 штурмовал мотомехвойска, пристроившись к 11-му КАП. Имеет 3 самолетовылета с налетом 2.09.

Начальник ВВС МВО полковник п/п Воронов

Начальник оперотдела ВВС МВО полковник п/п Никитин».

Кроме ВВС МВО в районе Юхнова 8 октября действовали и части ВВС Западного фронта, в том числе и переброшенные накануне с других участков. 8 октября пикирующий бомбардировщик Пе-2 капитана А. Г. Рогова (штурман ст. лейтенант В. И. Форносов), принадлежавший 40-му бап 4-й ад Западного фронта, повторил подвиг Н. Ф. Гастелло: будучи подбит, он врезался в скопление немецких войск на берегу Угры у моста на Варшавском шоссе, восточнее Юхнова. Взрыв был огромной силы: самолет весом 7,5 тонн имел около 3 тонн горючего и 1,5 тонны бомбовой нагрузки. Движение по мосту немецких войск, восстановленное после отхода группы Старчака, вновь было остановлено. Памятник погибшему экипажу находится, рядом с памятником группе И. Г. Старчака на восточном берегу р. Угра.

8 октября Приказ на наступление немецких войск на Москву получен

Утром 8 октября на совещании штаба немецкой 4-й армейской группы была поставлена ближайшая задача 57-му тк – быстрое наступление на Медынь и захват укрепленного участка р. Протва на участке Малоярославец – Боровск, пока не подошли крупные силы Красной Армии:

«Корпус должен еще сегодня всеми имеющимися силами выступить с плацдарма у Юхнова, образованного 258-й пех. дивизией, на Медынь. 258-я пех. див., в связи с этим, отдается в подчинение 57 тк с немедленным вступлением приказа в силу. Каждый час должен быть использован для того, чтобы не дать противнику времени подтянуть новые силы и создать с их помощью фронт обороны…».

Передовым немецким частям в 15.00 был отдан приказ выступить и в этот же день захватить переправы через р. Изверь. Для наступления, назначенного на утро следующего дня, начали срочно подтягиваться остальные силы 57-го тк.

Ночь с 7 на 8 октября ПО провел спокойно на своих позициях, противник активности пока не проявлял.

В ночь с 7 на 8 октября десантники, выполняя приказ, полученный от маршала С. М. Буденного, достали «языка». Им оказался дородный гитлеровец, ученик диверсионной школы немецкой 258-й ид. И. Г. Старчак пишет, что он отправил его в Подольск, куда намеревался поехать С. М. Буденный, не допрашивая.

Другого пленного ночью взяли и доставили местные колхозники.

В одном из дел фонда ППУ в ЦАМО РФ была найдена запись о поимке «языка» местными партизанами:

«Значительную помощь передовому отряду оказал партизанский отряд, состоящий из группы 18 человек колхозников из деревень района, где проходили бои. Так, например, нужно было достать «языка». Чтобы дать задание курсантам, командир отряда пригласил находящихся тут партизан, от которых хотел узнать местность, и как лучше можно подойти к одной из деревень. Партизаны, узнав, что требуется командиру, сами вызвались и стали просить, чтобы им поручили это дело. В 24 часа они направились в путь и к 4 часам утра притащили немца с проколотой ногой штыком. Этот немец был часовым. Подкравшись к нему, один из партизан набросился сзади и отнял винтовку. Когда немец закричал и начал сопротивляться… заткнули рот кляпом, так и доставили в штаб отряда».

Этот пленный служил в саперном батальоне 258-й пд, который был выслан вперед для подготовки путей подхода дивизии к завтрашнему наступлению. Полученные от этого пленного сведения генерал-майор Смирнов изложил в оперсводке № 3 от 10.30 8 октября:

«Разведсводка № 3 штаб группы Идвинское 8.10.41 г. 10.30.

По показаниям пленного, захваченного утром в районе шоссе на Малоярославец, между рр. Изверь и Угра, действуют батальон пехоты и сап. батальон (оба с цифрой 258).

Требуется провести авиаразведку вдоль дороги Юхнов – Вязьма и вдоль р. Угра на участке между Юхнов – Полотняный Завод.

Выводы:

1. Противник силою до 2-х батальонов пехоты и сап. батальона переправился на берег р. Угра с задачей обеспечения возможного сосредоточения сил в районе Юхнов.

Генерал-майор Смирнов».

Одновременно генерал-майор Смирнов составил боевое донесение № 3 в адрес заместителя командующего войсками МВО генерал-майора Никольского:

«Замкомвойск МВО Боевое донесение № 3. Штаб группы Ильинское 8.10.41 г. 10.30.

Передовой отряд группы с утра 8. 10. 41, ведя разведывательный бой с противником, перешел на западный берег р. Изверь на участке Вязищи, Воронки и, не встречая сильного сопротивления, достиг рубежа Рябцево, Руденка, Фролово. Мелкие пехотные группы противника отходят в направлении на рубеж р. Угра. Ночью захвачен пленный 258 сапбатальона, по сведениям которого, в этом же районе действует 258 пех. батальон (одной и той же дивизии с сапбатом).

Решил: передовым отрядом уничтожить противника, седлающего шоссе на Малоярославец между р. Угра и р. Изверь и выйти передовым отрядом к берегу р. Угра

Командир группы генерал-майор п/п Смирнов

Военком группы бат. комиссар п/п Хмилевских».

Кроме захвата пленного, вызывают вопросы почти все остальные предложения этого донесения заместителю командующего МВО:

1). «Передовой отряд группы с утра 8.10.41 г., ведя разведывательный бой с противником, перешел на западный берег р. Изверь на участке Вязищи, Воронки».

Разве ПО перешел на западный берег р. Изверь только утром 8 октября? Где же тогда он был 6 и 7 октября? На восточном берегу? Или все-таки в районе Стрекалово – Красный Столб, т. е. западнее р. Изверь, как это описал в своем «Отчете о боевых действиях ПО…» тот же В. А. Смирнов?

2). «Мелкие пехотные группы противника отходят в направлении на рубеж р. Угра». Это значит, что накануне, 7 октября, после целого дня боев, ПО отступил от каких-то мелких групп противника? Как же теперь, 8 октября, они теми же силами, которыми вчера отступали, понеся дополнительные потери, смогут наступать на того же противника?

3). «Решил: передовым отрядом уничтожить противника… между р. Угра и р. Изверь и выйти передовым отрядом к берегу р. Угра».

Почему генерал-майор Смирнов самостоятельно отдает приказы части передового отряда, который весь целиком официально был подчинен до 8 октября приказом коменданта 37-го УР другому командиру – капитану Старчаку? Возможно, здесь проявился конфликт воинских званий. А может это была очередная «выигрышная» формулировка, которой так удобно рапортовать о своем решительном настрое вышестоящему начальству: «уничтожить противника, выйти на берег р. Угра», в 20 км от исходного положения? И это теми самыми силами, которые вчера вынуждены были отойти от этих же «мелких групп противника» на р. Изверь, после двух дней упорных боев в этом же районе, в более полном составе.

Генерал-лейтенант Никольский перенаправил это донесение в Генштаб, оно вошло в вечернюю оперсводку Генштаба № 218, составленную к 20 час. 00 мин. 8 октября 1941 г. В ней ПО под командованием капитана Старчака уже стал называться «группой генерал-майора Никольского». Сообщалось, что за 8 октября было убито 50 немцев.

Утром, в 9.15 8 октября, разведкой соседнего 36-го УР в районе Медыни, т. е. в тылу ПО, была обнаружена немецкая разведка, которую, как обычно, поспешно назвали десантом. В 12.40 там была отмечена ружейно-пулеметная стрельба и замечены итальянские самолеты. Такие самолеты «Капрони» обычно стояли на вооружении разведбатальонов танковых и моторизованных немецких дивизий. Вероятно, это немецкая 3-я мпд или 20-я тд разведывала обстановку перед предстоящим наступлением.

В течение всего дня 8 октября, начиная с рассвета, курсанты ПО, по приказу генерала Смирнова, пытались вести очередное наступление на восточный берег р. Угра. Утром они на машинах сосредоточились в д. Чернышевка, в 10.00 развернулись в боевой порядок и пошли в наступление. Вдоль шоссе и правее его двигалась 6-я рота ППУ Мамчича, еще правее нее – 2 рота ППУ Максумова, а на левом фланге – авиадесантный отряд Старчака. В бой пошли и прибывшие накануне батальон 108-го зсп из Москвы и два орудия 222-го зенап. У д. Пушкино (15 км северо-восточнее г. Юхнов) подразделения ПО попали под сильный минометный огонь из д. Красные Столбы. Темп наступления ослаб, и только к 13.00 им удалось выйти на рубеж 1 км восточнее линии Кувшиново – Красные Столбы, где это наступление было окончательно остановлено огнем немецких минометов, пулеметов и автоматчиков.

В «Дневнике 57 тк» за этот день была сформулирована ближайшая задача, которую должен был выполнить корпус – дальнейшее наступление по Варшавскому шоссе и недопущение занятия МЛО свежими частями Красной армии:

«8.10.41 г. 11.00 (12.00 мск.)….57 тк непосредственно подчиняется штабу 4 арм. корпуса. Сражение под Вязьмой позволяет начать наступление далее на северо-восток, Корпус должен еще сегодня всеми имеющимися силами выступить с плацдарма у Юхнова, образованного 258-й пех. дивизией, на Медынь.

…Каждый час должен быть использован для того, чтобы не дать противнику времени подтянуть новые силы и создать с их помощью фронт обороны».

В 13.00–14.00 (14.00–15.00 мск.) «…Нач. Генштаба по телефону информирует офицера связи 3-й мотопехотной дивизии о том, что корпус во главе немецких войск выступит на Москву, и решающее значение имеет захват территории на северо-востоке путем решительного наступления и недопущения подвода сильных частей неприятеля на защитные укрепления вокруг Москвы. Офицер связи сообщает, что части дивизии уже на марше и сделают все от них зависящее для овладения переправами через Изверь». В 15.00 (16.00 мск.) была поднята по тревоге 3-я мпд, ей было приказано выступить на Юхнов и уже сегодня захватить переправы через Изверь. Части 3-й мпд начали свое выдвижение от Юхнова в сторону Медыни, имея в авангарде по обе стороны от шоссе 478-й пп 258-й пд.

В это самое время, в 16.00, ПО, продвигающийся от Извери к Угре, активизировал свое наступление. «Дневник 57-го тк» назвал его «слабой атакой противника»:

«Когда в это время начинается слабая атака противника с северо-восточного направления на Юхнов, начальник генштаба настоятельно указывает офицеру связи 3-й мотопехотной дивизии на то, что дивизия несмотря ни на что, не должна отказываться от намеченной цели. Еще раз подчеркивается решающее значение продвижения вперед этой дивизии».

Для массового выдвижения немецких частей к р. Изверь, малочисленный ПО не являлся серьезным препятствием. Поэтому все дальнейшие его попытки продвинуться на запад и выбить противника из д. Красный Столб успеха уже не имели. В результате южнее шоссе 6-я рота ППУ отошла от д. Красный Столб на восток. Севернее шоссе немецким частям удалось расширить предмостный плацдарм от р. Угра до д. Сотники, находящейся на восточной окраине Стрекалово, обороняемую в течение трех дней группой Старчака. Перед своим отходом, группа разведчиков Старчака обошла деревню с западной стороны, установила силы и расположение прибывших немецких танков и артиллерии. В книге «С неба – в бой» И. Г. Старчак рассказывал:

«Перед отходом на Изверь я решился на вылазку. Сейчас не помню, кто именно предложил снять с автомобилей глушители. Без них гул машин напоминал шум идущих танков. Хитрость удалась. Когда мы, ринувшись в атаку, включили моторы, их рев всполошил немцев. Некоторые из них дрогнули и побежали. Мы этим воспользовались и ворвались на их позиции. Случилось так, что вражеских солдат пришлось выбивать из окопов, вырытых накануне нами же. Гитлеровцы подались к лесу. Мы не стали их преследовать, а по обочине шоссе в походном порядке пошли в противоположную сторону, к новому рубежу, подготовленному на реке Извери».

В 17.00 ПО ушел на рубеж р. Изверь.

За 8 октября в пехотном полку немецкой 3-й мпд вышедшими из строя числились 30 % автомашин, штаб дивизии считал это одной из причин медленного продвижения в этот день, но техника сама по себе массово из строя не выходит. В большой степени это результат действий ПО Малоярославецкого УР под командованием И.Г. Старчака, проинструктированного офицерами инженерного управления штаба Резервного фронта Тупичевым и Никулиным, который препятствовал продвижению немецких колонн по пригодным дорогам, взрывал перед ними мосты, и именно это привело к выходу из строя немецкой техники.

Прибывший накануне на подкрепление ПО батальон 108-го зсп не выдержал трудностей первого боя, многие его бойцы ушли с поля боя. В «Докладе о боевых действиях отдельной парашютной группы ВВС Запфронта», командующему ВВС Запфронта С. А. Худякову, И. Г. Старчак писал: «В результате низкой боеспособности резервного батальона к исходу дня вынужден был отойти на рубеж р. Изверя. По пути отхода уничтожил все мосты. Попытка противника контратаковать была отбита».

Бывший курсант ПАУ В. Батурлов вспоминал: «…Это было около Воронков, где нам на подкрепление подошла пехота в касках, плащ-палатках и с вещмешками. Мы ее после прозвали «стальная пехота» за то, что она к вечеру разбежалась, побросав каски и свое барахло. Тут мы разжились касками и плащ-палатками…».

Но, несмотря на неудачу в первом бою, многие бойцы 108-го зсп до конца участвовали в последующих боях на р. Изверь и под Медынью.

В течение 8 октября ПО неоднократно подвергался авиабомбардировке и даже охоте немецкими самолетами за одиночными бойцами. Бывший курсант ППУ В. Ф. Леонов вспоминал, как на пути к р. Изверь «…фашисты не только наступали шоссейно-проселочными дорогами…, они не давали нам подняться во весь рост, давили колесами самолета, гонялись за одним-двумя курсантами… В д. Курганы (4 км западнее Воронки на Варшавском шоссе, на развилке с дорогой на Износки – Прим авторов) расчет станкового пулемета дпш курсант Харьков вместе со мной сбили немецкий «Мессер», он упал в кустарник».

За 4 дня боев группа Старчака значительно уменьшилась. Согласно его докладу, в Юхнове до начала боевых действий 4 октября в его группе было 537 чел. – 25 командиров и 502 красноармейца, из них 62 парашютиста, предназначенных для заброски в тыл врага. Ту же численность группы до начала боевых действий называл его заместитель – А. Кабачевский в донесении командиру 23-й АД. По сведениям книги того же И. Г. Старчака, численность его группы на начал о боевых действий 4–5 октября составляла всего 430 чел. К исходу 8 октября, по сведениям книги И. Лемберика, в группе Старчака в Стрекалово оставалось 44 чел. из 200, находившихся на р. Угра 5 октября. Это позволяет ориентировочно оценить минимальные потери группы Старчака только на шоссе с 4 по 8 октября – 200 – 44 = 156 бойцов не дошли от Юхнова до Стрекалово. И еще около 330 чел. действовали где-то в стороне от шоссе и в тылу врага. Некоторые из них вернулись позже.

Вечером, когда почти все группы ПО уже вернулись на Изверь, к ним, по настоянию начальника политотдела ПАУ Г. М. Суходолова, приехал генерал-майор Смирнов. Он остановил отход ПО и вновь направил их на 20 км на запад, еще раз выяснить силы противника на рубеже Кувшиново – Красный Столб, как будто за этот день и два предыдущих они этого не выяснили и имели силы вернуться, чтобы узнать что-то новое.

Одновременно он сообщил, что сюда, ночью прибудет 17-я тбр и ПО войдет к ней в подчинение. Командир 2-й роты ППУ ст. лейтенант Мамчич к этому времени выбыл из-за контузии, поэтому о положении ПО на текущий момент кратко, но аргументировано доложил капитан Пальчик, объединивший действия 2-й и 6-й рот ППУ:

«1. Противник занимает оборону района Кувшиново, Кр. Столбы и активности не проявляет.

У него хорошо организован минометный и пулеметный огонь.

Некоторую активность на нашем правом фланге проявляют небольшие группы автоматчиков, пытающиеся обойти правый фланг.

2. Рубеж, на котором остановился ПО, для дальнейших действий не выгоден: легко обходим с флангов и не имеет командных высот на фронте.

3. Все подразделения ПО к этому времени вышли из боя и отходят за р. Изверь на старые позиции.

4. Отходящие подразделения ПО накоротке преследуются 3-мя бронемашинами противника по шоссе; пехота в преследовании не установлена».

Несмотря на то, что ПО уже отходил на Изверь под действием всего 3-х броневиков и находился на невыгодных позициях, генерал-майор Смирнов все равно приказал оставить усиленное боевое охранение на высотах 2 км западнее моста через р. Изверь (у д. Чернышевка), а остальным подразделениям – оставаться на занимаемых позициях и готовиться с утра 9 октября к повторному наступлению совместно с 17-й тбр и, невзирая ни на какие трудности, выяснить, наконец, какими все-таки силами противник занимает рубеж Кувшиново – Красные Столбы и наличие противника за р. Угра. Это происходило в то время, когда ПО уже, по сведениям самого В. А. Смирнова, вошел в подчинение 17-й тбр и приказы на действия следующего дня должен был отдавать командир 17-й тбр, а не генерал-майор Смирнов. А в наступление 17-я тбр совсем не собиралась, она готовилась к занятию нового для себя рубежа р. Изверь и к упорной обороне и выматыванию сил врага, как ей сегодня приказал Г. К. Жуков. К 19.00 часть передовых сил 57-го тк уже подошла к одному из участков р. Изверь, в нескольких километрах севернее шоссе. К 20.15 (мск.) мелкие группы немецкой разведки сумели незаметно переправиться на восточный берег р. Изверь в стороне от Варшавского шоссе, но главные силы 3-й мпд пока оставались на ее западном берегу.

8 октября. Итоги дня

Хотя ПО не смог выполнить поставленную на сегодня задачу, так и не узнал, что там творится у немцев в д. Красные Столбы, и в очередной раз отошел на Изверь, но и действия немецкой разведки в этот день нельзя было назвать успешными. Мосты через р. Изверь, как было приказано, им захватить не удалось – отходя, их взорвал И. Г. Старчак. Задачу по недопущению сосредоточения свежих сил на Можайской линии обороны немецкие части тоже не смогли выполнить: на Ильинский рубеж подтягивались все новые подразделения. С 6 по 8 октября были задержаны вышедшие из вяземского котла подразделения 33, 43 и 24 армий, в частности – 475 сп в районе Ильинского, до 5 рот и до 1 батальона – в районе Полотняного завода. Прибыли 1-и 3-й батальоны ППУ, которые до 5 октября были в лагере Лужки под Серпуховом, и заняли оборонительные позиции на Ильинском рубеже, протяженностью 20 км. От штаба МВО были присланы 301 и 303 пулеметные батальоны. В«Отчете генерал-майора Смирнова о боевых действиях ППУ..» в этот день также значатся прибывшими «…64 ГАП…, дивизион 517 РГК (4 орудия), 222 противотанковый артполк (8—37 м/м орудий), 31 противотанковый дивизион (16–76 м/м орудий) батарея 34 АП (4—76 м/м и 152 м/м орудий – все без тяги)».

17-ю тбр немецкая разведка в этот день тоже не определила, сообщив своему командованию, что крупных сил перед фронтом 57-го тк больше нет и выход к Медыни дело ближайшего времени. Вскоре об этом были спешно оповещены все немецкие части. В немецкой оперсводке № 115 за 8 октября прямо говорилось: «Создается впечатление, что в распоряжении противника нет больше крупных сил, которые могли бы воспрепятствовать дальнейшему наступлению группы армий на Москву…». Этот вывод подкреплялся показаниями пленного начальника инженерных войск 33-й армии, который сам был не в курсе предпринимаемых Ставкой и командованием МВО действий в последние 3 дня:

«Вечернее донесение разведотдела 4 Армии 08.10.41 г. 19.15.

…Перед южной наступающей группой предполагается только слабый противник. По показаниям пленного начальника инженерных войск 33 Резервной Армии, за армией перед Москвой больше нет сколько-нибудь значительных резервов».

3-й мпд теперь был дан приказ двигаться не только на Медынь, но уже и прямо на Москву, что на следующий день подтвердили независимо друг от друга несколько пленных немцев в штабе 17-й тбр:

«– Сегодня нас здорово обманули, – сокрушался один из пленных. – Наши начальники и пилоты-разведчики – большие негодяи… Вчера вечером во всех частях зачитывали приказ Гитлера. Нам было официально заявлено – русской армии не существует, она разбита, и до самой Москвы нет ни единого вашего солдата.

Наш командир – добавил другой пленный, – не знал, что перед его дивизией стоите вы……

В 19.45 (мск.) командование немецкого 57-й тк получило приказ для корпуса на завтра – «захватить укрепленный участок Протва – Малоярославец – Боровск», т. е. было решено захватить в котел весь 37-й УР за один день. Это означает, что Боровское направление впервые было запланировано немецким командованием еще 8 октября, а вовсе не в связи с неприступной обороной подольскими курсантами Ильинского рубежа обороны, которое фактически началось только 13 октября.

К исходу 8 октября для рекогносцировки на западный берег р. Изверь прибыл командир 478-го пи 258-й ид оберст фон Вольф со свитой. Эта поездка стала для него последней. Группа лейтенанта Наумова из авиадесантного отряда Старчака, находившаяся в засаде, не упустила эту возможность: «…Наумов, Белов, Лузгин и другие десантники, находясь в засаде у самой шоссейной дороги, подпустили вплотную два легковых штабных автомобиля, сопровождаемых бронемашинами. Из лимузинов вышли на дорогу поразмять затекшие ноги пять офицеров и генерал. Десантники открыли огонь из автоматов и бросили две связки гранат. Офицеры и генерал были убиты. С большим опозданием броневики открыли пулеметный огонь по кустам, откуда были брошены гранаты. Парашютисты скрылись в лесу и через полчаса были на Извере…».

В «Дневнике 57-го тк» гибель оберста фон Вольфа была представлена так, будто бы она произошла не от действий небольшой группы десантников, а в серьезном бою с русским танками и артиллерией:

«10.10.41 г. По поступившему в ночь сообщению, вчера вечером русские атаковали танками и артиллерией 478-й пех. полк 258-й танк, дивизии, при этом погиб командир полка».

Это звучит гораздо более героически, чем погибнуть от гранат трех диверсантов. Атака на 478 пп танками и артиллерией, действительно, имела место, но во второй половине дня 9 октября, а не в ночь с 8 на 9 октября.

В «Истории 258 ид» описана тяжесть этой потери для этой дивизии: «…Вся дивизия, глубоко пораженная, затаила дыхание. В приказе по дивизии № 98 был приведен его некролог: «Награжденный в Мировую войну орденом Pourl-le-merite офицер, командир полка, который несколько дней назад за личную храбрость и выдающееся руководство войсками получил почетную награду от Главнокомандующего сухопутными силами, отдал свою жизнь за Фюрера и Отечество. Но его устремленная вперед душа остается с нами и поведет его полк к новым победам. Рыцарский крест, награду за успехи его части в составе 34-й пехотной дивизии у станции Дубровка (между Рославлем и Брянском – Прим. авторов) в промежуток между 3 и 13 сентября, вручить ему уже не удастся».

К 9 октября предполагалось прибытие к Юхнову еще двух немецких танковых дивизий: 20-й, которая, прибыв по Варшавскому шоссе в Юхнов, должна была сразу же двинуться вслед за 3-й мпд на Медынь, и 19-й, которая 8 октября уже начала свое выдвижение из-под Смоленска. Но прибытие последней задерживалось, т. к. она по пути занялась уничтожением бойцов Красной армии в Вяземском котле. Командир 74-го тп 19-й тд Адальберт Васснер в своих мемуарах писал:

«…Как нам сообщалось, наступление на Москву уже в разгаре и должно продвигаться свободно и легко. Первые части нашей танковой дивизии вышли в направлении Юхнова 08.10.1941. Дивизия должна была разместиться там в качестве армейского резерва. Но ещё раньше дивизия получила по радио приказ окружать и уничтожать разрозненные русские силы с севера и юга от дороги». Несмотря на некоторую задержку, 19-я тд, как и остальные, надеялась на легкое и беспрепятственное продвижение к Москве.

День 8 октября закончился, обе стороны подготовились к предстоящему бою на рубеже р. Изверь, открывающему второй этап операции «Тайфун», предполагавший создание нового котла вокруг частей, собравшихся на Можайской линии обороны.

До этого все шло по плану немецкого командования, и оно надеялось, что так гладко все будет продолжаться и дальше.

Но планомерный ход операции «Тайфун» на этом, неожиданно для немецкого командования, закончился. Советское командование успело подвести новые части, а немецкое этого не заметило, или не придало должного значения. Как 8 октября им не удалось захватить переправы на р. Изверь и добраться до Медыни, так и в последующие дни им не удалось выполнить ни одной поставленной задачи дня несмотря на то, что к каждым днем их запросы сокращались.

Чернов В.А., Грин Г.Я. — Октябрь 1941. Варшавское шоссе (Оболганные победы Сталина) С. 91 — 110.

Когда же 8 октября Гитлер потребовал быстро выдвинуть 3-ю и 4-ю танковые группы для окружения Москвы, Бок ответил:

– Хотя некоторые соединения 3-й и 4-й танковых групп продвигаются на Москву, другие их части заняты ликвидацией Брянского и Вяземского котлов. Поэтому использовать их полностью для продвижения на восток невозможно. Более того, они нуждаются в поддержке со стороны 4-й, 9-й и 2-й армий и всех наличных военно-воздушных сил.

Безыменский Л. Битва за Москву. Провал операции Тайфун (Сражения ВОВ). 2006 С. 137

8 октября мной (И. С. Конев) было приказана окруженным войскам пробиваться в направлении Гжатска. 

Соединения 30-й армии, понеся тяжелые потери (надо помнить, что они приняли на себя основную силу удара превосходящих сил противника), отдельными группами отходили к Волоколамску. 

Переданная нам из Резервного фронта 32-я армия оборонялась на рубеже Днепра. Установив связь с командармом С. В. Вишневским, я дал ему указание, чтобы он при выходе из окружения координировал свои действия с командующим 19-й армией М. Ф. Лукиным. На последнего была возложена и задача объединить действия всей нашей группировки к западу от Вязьмы с целью организованного отхода наших войск на восток в направлении Сычевки или Гжатска. Командующему 20-й армией Ф. А Ершакову было дано указание пробиваться в юго-западном направлении, с выходом в тылы вражеской группировки, которая к этому времени главными силами выходила в район Вязьмы. 

Отдавая приказ 1 9-й, 20-й и 32-й армиям пробиваться из окружения, мы ставили задачу ударными группировками армий прорвать фронт противника в направлении Гжатска, севернее и южнее шоссе Вязьма — Москва, не соединяя армий в одну группировку и не назначая сплошного участка прорыва. Мы стремились к тому, чтобы не дать противнику возможности сузить кольцо окружения. На обширной территории можно было маневрировать силами, сдерживать активной борьбой превосходящие силы гитлеровцев. Конечно, борьба в окружении сложна, но если под давлением условий приходится идти на такую форму борьбы, то важно не бояться сложности обстановки и бить врага и в этих трудных условиях, в маневренной войне такая форма борьбы возможна, ее не исключает и современное военное искусство. 

В окружении наши войска продолжали ожесточенные бои, отбивая непрерывные атаки противника, как явствует из немецких документов, а также из доклада командарма М. Ф. Лукина и донесений того периода, активные действия наших войск, попавших в окружение, сковали значительные силы противника, нацеленные на Москву.

<…> 

Несмотря на усталость и нервное напряжение, люди были бодры и довольны первым боем. Все горели желанием сражаться. Мы знали, что Гудериан намеревался ударить на Тулу и подготовить удар на Москву. Мы срывали его планы. Д. Д. Лелюшенко говорил нам, что Ставка Верховного главнокомандования одобрила результаты наших боевых действий. В боях под Мценском мощные удары по танковым колоннам противника нанесла также 11-я танковая бригада 1 -го гвардейского стрелкового корпуса. 

Получив неожиданный отпор, гитлеровцы растерялись и 7 и 8 октября вели бои мелкими группами, очевидно для разведки. А мы готовили новый рубеж обороны.

<…>

Тарутина стало нашим сборным пунктом. Каждый день сюда прибывали разрозненные отряды 60-й дивизии. Наиболее организованно, боеспособными и с большим количеством людей вышли группы Б. Н. Попова, Н. А. Беззубова, П. Ф. Берестова, М. Д. Фадеева и Курловича. 8 октября в Тарутина прибыли вновь назначенные командир дивизии полковник П. И. Калинин и военком полковой комиссар Н. Ф. Каторгин.

Соколова Е. (ред.) — Битва за Москву — 1968. С. 50 – 331

Следующие удары вермахта наносились постепенно в течение недели. Если на самом южном фланге наступление началось 30 сентября, то северный фланг группы армий «Центр» пришел в движение только 7–8 октября. Наступление в районе Рославля и Ельни началось 2 октября.

<…>

Дискуссия с Гитлером на страницах центральной печати кажется довольно странной. Учитывая, что население получало информацию только из официальных источников, которыми являлись газеты да репродукторы, речь Гитлера вообще можно было бы не заметить. Для того чтобы донести ее до советских граждан, у фюрера не было никаких ресурсов, да и, как верно подметил Щербаков, предназначалась она для внутреннего употребления. И, возможно, статья Щербакова была ошибкой – население, привыкшее читать между строк, истолковало эту речь по-своему. «Судя по всему, началась новая волна немецкого наступления, пожалуй, решающая. Она началась, должно быть, после речи Гитлера, 3 октября…Но это наступление можно, должно быть, считать пятой волной: первой – к Минску, второй – к Смоленску, третьей – Украина, четвертой – на Ленинград, пятой – к Москве», – записал 8 октября в своем дневнике Леонид Тимофеев. «…Вот первые итоги войны с Германией… 1 128 000 человек. Первый поцелуй войны, – отмечает Аркадий Первенцев также 8 числа. – Тучи сгущаются. Над Москвой нависла суровая опасность. Немцы прорываются к Москве. Гитлер в своей речи сказал, что он отдал приказ своим вооруженным силам в течение октября покончить с Москвой и большевизмом. Генеральное наступление Гитлера против Москвы началось пятого. Уже бои идут на Вяземском и Орловском направлениях. Немцы бросают воздушные десанты почти вокруг Москвы».

На центральном участке наступление вел VIII армейский корпус вермахта, который начал движение 2 октября, но только через 6 дней передовые части достигли Днепра. Наступление велось практически в центральной части Западного и Резервного фронтов, чуть севернее автострады Москва – Минск. На этом направлении была организована самая сильная оборона, которую в том числе занимала 2-я дивизия народного ополчения Сталинского района. Соседями справа и слева также были москвичи-ополченцы. Для описания последующих событий мы воспользуемся переводом отчета о боевых действиях VIII армейского корпуса, вермахта, который был выполнен еще в 1943 году.

«8-го октября вечером боевая разведка всех дивизий достигла Днепра. Сильные арьергарды противника в оборонительной полосе Днепра делали невозможно переправу на другой берег в это день или ночь. 9 октября утром русские в результате нажима соседней армии, которая 9 октября восточнее Днепра достигла автострады, оттянули так много сил, что можно было, преодолевая слабое и несогласованное сопротивление, пройти участок и прорвать оборонительную полосу. Вечером главные силы дивизии находились в предмостных укреплениях восточнее Днепра и строили для себя мосты».

<…>

Подольское пехотное училище, прибывшее в район действий 8 октября в составе четырех батальонов, в первый период боев действовало хорошо. Стойкость отдельных групп курсантов и начсостава можно назвать примерной.

<…>

Возможность оставления Москвы фактически была признана постановлением ГКО № 740 «О специальных мероприятиях». Это постановление было принято 8 октября, а вот разработано Берией и Щербаковым 7 октября, практически сразу после того, как стало известно, что немецкие танки подходят к Юхнову. К нему мы вернемся позже. В тот же день, 7 октября Пронин подписал постановление Исполкома Моссовета «О дополнительной эвакуации женщин и детей из Москвы». Согласно ему, в первую очередь должны были эвакуироваться неработающие женщины с детьми, а также работающие в учреждениях и ведомствах г. Москвы. Эвакуация производилась в обязательном порядке: «лица, нарушающие настоящее постановление, привлекаются к ответственности согласно установленному закону». В районах должны были в двухдневный срок взять на учет всех женщин и детей и эвакуировать их.

<…>

За неделю до начала «паники» 8 октября ГКО принял постановление «О проведении специальных мероприятий по предприятиям г. Москвы и Московской области», в котором «в связи с создавшейся военной обстановкой» постановлял создать «пятерку» для «проведения специальных мероприятий по предприятиям г. Москвы и Московской области». В состав пятерки вошли: Иван Серов, Виктор Журавлев, Георгий Попов, Борис Черноусов и Леонтий Захарович Котляр. Они в свою очередь должны были создать «в районах г. Москвы и Московской области тройки в составе: первого секретаря райкома ВКП(б) (руководитель), начальника РО НКВД и представителей инженерных частей Красной Армии». Комиссии должны были «в однодневный срок определить и представить в Государственный Комитет Обороны список предприятий, на которых должны быть проведены специальные мероприятия», а также разработать порядок проведения мероприятий, выделить исполнителей и обеспечить «предприятия необходимыми материалами».

Как уже говорилось выше, спецмероприятия – подготовка к уничтожению московских предприятий, а также ряда зданий – начались 8 октября. Было намечено 1119 предприятий, которые разбили на две категории: «а) 412 предприятий, имеющих оборонное значение или частично работающих на оборону. Ликвидация этих предприятий предполагается путем взрыва; б) 707 предприятий необоронных наркоматов, ликвидация которых намечена путем механической порчи и поджога».

Мама Галины Галкиной работала на Московском электромеханическом ремонтном заводе (МЭМРЗ) НКПС, который и сейчас находится на 1-й Мытищинской улице. Он выпускал моторы для электропоездов, а когда началась война, стал делать корпуса для снарядов, гранат и участвовал в работе над «катюшей». Вечером 8 или 9 октября на завод приехали военные, которые оставили работать на ночь нескольких наиболее ответственных работниц, в том числе Елену Галкину. По указанию военных они взвешивали взрывчатое вещество в количестве, указанном военными, насыпали его в мешочки и раскладывали под станки, механизмы и другое оборудование. После этого военные соединяли все проводами. Так они работали всю ночь. Работниц предупредили о том, чтобы они все сохраняли в тайне.

Воронин А.Б. — Москва 1941 — 2016. С.  112, 115, 120, 127, 130-131.

Вечером 8 октября [в] 9 часов решено было выходить из окружения маленькими группами, чтобы не нести больших потерь.

ИЗ СТЕНОГРАММЫ БЕСЕДЫ С ЗАВ. ДЕЛОПРОИЗВОДСТВОМ АРТЕЛЛЕРИЙСКОГО СНАБЖЕНИЯ 9-Й ДНО КИРОВСКОГО РАЙОНА МОСКВЫ (139-Й СД) М.М. РЫБАКОВЫМ – О ВЫХОДЕ ИЗ ОКРУЖЕНИЯ 8-17 ОКТЯБРЯ 1941 Г. 19 июля 1943 г.

Находясь по Вашему заданию на строительстве оборонительного рубежа в районе Издешково Смоленской области, я вместе с другими руководящими работниками полевого строительства № 6 Западного управления ГУОБРа НКВД СССР и абсолютным большинством рабочих, ИТР, а также некоторой группой советских войск 7 октября оказался во вражеском окружении. Все попытки выйти из окружения, организованно предпринимаемые нами в течение круглых суток 7 и 8 октября, оказались безрезультатными. Имея намерение обойти г. Вязьму, занятую врагом, с юга, мы в районе Семлево, Знаменки, Хватова завода неоднократно были обстреляны то минометным, то пулевым, то огнем танковой артиллерии врага. К этому времени значительная часть наших рабочих была рассеяна, а 9 октября, после очередного жестокого обстрела минометным и артиллерийским огнем противника, от которого сильно пострадали наши машины, мы загнали машины глубоко в лес в районе дер. Папоротное, разбили их окончательно, закопали в землю облигации и другие ценные бумаги, уничтожив все секретные документы. Приняв под свою команду, вооруженную винтовками, одним автоматом и гранатами группу в 7 человек, в которую входил и начальник треста Мосжилпромстроя т. В.В. Лесников, двинулся с нею и я, имея задачу выйти из окружения пешком.

ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА СЕКРЕТАРЯ МГК ВЛКСМ ПО ПРОПАГАНДЕ Н.П. КРАСАВЧЕНКО СЕКРЕТАРЮ МГК ВКП(б) Г.М. ПОПОВУ О ВЫХОДЕ ИЗ ОКРУЖЕНИЯ И НАСТРОЕНИЯХ СРЕДИ НАСЕЛЕНИЯ ОККУПИРОВАННЫХ РАЙОНОВ, А ТАКЖЕ ВОЕННОПЛЕННЫХ 8 ноября 1941 г.

8/X. Холодный день, +1 […]

Замалчивание Информбюро раздражает настолько, что жители уже не читают вывешиваемых в некоторых местах сообщений Информбюро. […]

В Москве какое-то сугубо катастрофическое, «безразличное» настроение. Магазины пусты; исчезло даже кофе, которого никто не покупал, ибо нет молока; в сырном магазине продают кумыс (!); жиров – никаких. И опять усиленно нажимают с эвакуацией детей (три дня назад раздавали детские карточки на молоко, след[овательно], рассчитывали на пребывание детей в городе). Какое-то смутное ощущение грядущей катастрофы. Это чувствуется, носится в воздухе. И слухи, слухи: Орел отдан, Вязьма отдана, немцы под Малоярославцем и т.д. Сегодня это настроение особенно ощутительно. <…>

ИЗ ДНЕВНИКА УЧЕНОГО СЕКРЕТАРЯ КОМИССИИ ПО ИЗУЧЕНИЮ ИСТОРИИ МОСКВЫ П.Н. МИЛЛЕРА – О СОБЫТИЯХ В МОСКВЕ И АВИАНАЛЕТАХ НА СТОЛИЦУ В ОКТЯБРЕ 1941 Г. 1-31 октября 1941 г.

Горинов М.М. (ред.) — Москва Победная. 1941-1945. Архивные документы и материалы — 2015. С. 187-188, 191, 289.

По оценке штаба группы армий, от 8 октября «…сложилось такое впечатление, что в распоряжении противника нет крупных сил, которые он мог бы противопоставить дальнейшему продвижению группы армий на Москву… Для непосредственной обороны Москвы, по показаниям военнопленных, русские располагают дивизиями народного ополчения, которые, однако, частично уже введены в бой, а также находятся в числе окруженных войск». Прямым следствием заниженной оценки возможностей советских войск было решение о повороте на север, в направлении Калинина.

<…>

7 октября для объединения усилий авиации на Западном направлении на Западный фронт прибыл заместитель командующего ВВС Красной армии П.С. Степанов. В его распоряжение были дополнительно передан один авиаполк штурмовиков Ил-2, два – МиГ-3 с PC и один – пикирующих бомбардировщиков Пе-2. На 7 октября было запланировано прибытие одного штурмового и трех истребительных авиаполков, на 8 октября еще одного штурмового, четырех истребительных и одного бомбардировочного (на Пе-2) авиаполков. Большая часть истребительных авиаполков оснащалась самолетами с возможностью подвески PC для ударов по наземным целям. Всего со 2 по 10 октября советская авиация на Западном фронте выполнила 2850 самолетовылетов, оставаясь в эти дни практически единственным средством замедления продвижения немцев к Москве.

<…>

Кроме того, уже 5 октября появилось постановление ГКО № 735сс «О формировании 24 полков ПТО, вооруженных 85 – мм и 37-мм зенитными пушками». Каждый полк должен был вооружаться восемью 85-мм и восемью 37-мм пушками. Первыми для усиления армий Западного фронта по этому постановлению формировались четыре полка за счет орудий 1-го авиакорпуса ПВО Москвы со сроком готовности 6 октября (!). Еще шесть полков должны были быть сформированы к 8 октября, четыре – 10 октября и последние десять – к 15 октября. Таким образом, сильная ПВО столицы, сказавшая свое веское слово в июле 1941 г., конвертировалась в сильную противотанковую оборону. Мощные и дальнобойные 85-мм зенитки стали одним из символов битвы за Москву.

<…>

Немецкие части двигались к Гжатску даже не с запада, как можно было бы ожидать, а строго с юга – от Юхнова. Целью моторизованной дивизии СС «Дас Райх» являлось шоссе Смоленск – Москва и Гжатск. 8 октября наступление возглавлял полк СС «Дойчланд», усиленный дивизионом артполка «Дас Райха» и батареей штурмовых орудий. Эсэсовцы уже в 12 8 октября берлинского времени заняли Покров на дороге Юхнов – Гжатск, в 15 км к югу от Гжатска. При этом нельзя сказать, что продвижению не оказывалось никакого сопротивления. 8 октября серьезно пострадал бронированный «таран» эсэсовского полка – штурмовые орудия. Противником немецких самоходок стали зенитки, которые все чаще использовались на прямой наводке. Штурмовое орудие командира роты подбила советская зенитка у Слободки еще утром, еще одна САУ получает несколько попаданий и выходит из строя уже вечером. Однако расчетам, ставшим противотанковыми орудиями зениток, противостоять приземистым «Штурмгешюцам» было непросто.

<…>

От штаба Московского военного округа в 37-й УР направили 301-й и 303-й пулеметные батальоны89, посаженные в ДОТ и ДЗОТ на участке Константиново (к северу от шоссе), Ильинское. Также в состав УРа прибыли четыре роты ФОГов – фугасных огнеметов. В течение 6–8 октября задерживаются и ставятся в оборону отходящие подразделения,наиболее сильным из которых являлся 475-й полк 53-й сд. Это уже позволяло отбить натиск передового отряда с танками. Днем 7 октября в штабе УРа побывал С.М. Буденный, а в ночь на 8 октября – Г.К. Жуков, приказавший организовать разведку всеми силами и средствами, имевшимися у коменданта. Вперед на 20 км высылается разведка, правда, частично безоружная.

Исаев А. Чудо под Москвой. С. 7, 9, 34, 86-87.

Уже 8 октября командующий Западным фронтом приказал окруженным войскам пробиваться в район Гжатска.

<…>

По оценке штаба группы армий, от 8 октября «… сложилось такое впечатление, что в распоряжении противника нет крупных сил, которые он мог бы противопоставить дальнейшему продвижению группы армий на Москву… Для непосредственной обороны Москвы, по показаниям военнопленных, русские располагают дивизиями народного ополчения, которые, однако, частично уже введены в бой, а также находятся в числе окруженных войск».

<…>

В частности, на следующий день после приказа о погрузке в эшелоны 31-й, 312-й и 316-й стрелковых дивизий Б.М. Шапошников подписал директиву Забайкальскому фронту о переброске 93-й стрелковой и 82-й мотострелковой дивизий и Закавказскому фронту – о переброске 31-й стрелковой дивизии. Не забыта была и авиация: 8 октября получили приказ на передислокацию под Москву три бомбардировочных авиаполка (по 20 СБ в каждом) из Средней Азии.

<…>

8 октября также было отмечено уплотнением кольца окружения, теперь контакт с танковыми частями Клейста установили не только румынские кавалеристы, но и горные егеря.

Исаев А. — Котлы 1941-го. История ВОВ_ которую мы не знали (Война и мы) — 2007. С. 232, 233-234, 236, 242-243, 244, 291-292.

8 октября начинает формироваться вторая танковая рота под командованием Максименко, которую тоже предполагается отправить в распоряжение начальника Можайского Ура. В ее состав включили Т-26, Т-40, 5 бронемашин (ФАИ, 2 БА-10 и 2 БА-20), а также 3 Т-16 (бронетрактора ХТЗ-16).

В тот же день создается рота самообороны полигона, куда вошли: Т-38, опытные броневики ЛБ-23 и БА-41, танкетку «Виккерс-Карден-Лойд» и мостовой танк ИТ-28 (мост на базе Т-28).

<…>

На центральном направлении передовые немецкие части, используя кратчайшие пути – автостраду Минск – Москва и Варшавское шоссе – пытались с хода прорваться к Москве. К 13.30 7 октября 1941 года до 40 немецких танков с пехотой перерезали автостраду Москва – Минск у Охотино, в результате чего штаб 16-й армии оказался отрезанным от своих войск. Одновременно по шоссе Юхнов – Гжатск двигалась 14-я моторизованная дивизия немцев, которая к 9.5 8 октября передовыми частями вышла к Старой Слободке в 5 км южнее автострады. 

Чтобы остановить противника и обеспечить занятие Можайского рубежа обороны отходящими войсками Западного фронта в район Можайска и Малоярославца из резерва Ставки ВГК спешно перебросили пять танковых бригад – 9, 17, 18,19 и 20-ю и две стрелковые дивизии.

<…>

«Бригада начала формироваться 5 октября 1941 года в городе Владимире Ивановской области. Личный состав – в основном из 48 и 34-й танковых дивизий. Матчасть – новая, за исключением батальона легких танков (получены после ремонта). Формирование закончено к 4 октября. На фронт прибыли 7–8 октября, действовала в районе Уварово – Можайск.

<…>

8 октября в расположение 17-й бригады прибыл новый командующий Западным фронтом генерал армии Г. Жуков, поставившей задачу «сосредоточиться на рубеж р. Изверя и, ведя сдерживающие бои, изматывать противника».

В ночь с 8 на 9 октября бригада, совершив марш в направлении станции Мятлево, заняла оборону на восточном берегу р. Изверя. Разведкой было установлено, что против нее до полка пехоты противника, усиленного двумя дивизионами артиллерии, и до 20 танков и бронемашин.

<…>

Вечером 6 октября 1941 года пошел снег, затем началась метель. Начинается распутица, в результате обе стороны стали испытывать проблемы с подвозом горючего, боеприпасов, продовольствия. В результате 7–8 октября серьезных боевых действий не велось, но активно работала разведка.

<…>

К сказанному следует добавить, что речь идет о событиях 11 октября, а «другая бригада», упомянутая в отрывке – это 11-я танковая: еще 8 октября на основании распоряжения штаба 1-го гвардейского стрелкового корпуса бригаде Катукова передали 6 Т-34 из 11-й танковой бригады вместе с экипажами.

<…>

По данным 4-й танковой дивизии вермахта, в боях за Мценск 8–10 октября соединение захватило восемь реактивных установок.

Боевые действия под Мценском произвели серьезное впечатление не только на командование 4-й танковой дивизии вермахта, но и на вышестоящие штабы. Помимо того, что сильно упали темпы наступления, здесь очень ярко проявилось превосходство советских танков над немецкими. Это признавал и «прародитель» панцерваффе генерал Гейнц Гудериан. В своих воспоминаниях он писал:

«8 октября я вылетел на «Шторхе» из Севска в Орел… Генерал фон Гейер доложил мне, что отмечено усиление противника, действующего против 4-й танковой дивизии, и установлено прибытие еще одной пехотной дивизии и танковой бригады. 3-я танковая дивизия продвигалась на север, имея своей задачей занять Болхов, 4-й танковой дивизии на 9 октября была поставлена задача занять Мценск. […]

Коломиец М. — Битва за Москву (Главные сражения Великой Отечественной) — 2017. С. 28, 56, 60, 62, 72, 79.

Прежде всего, подпольщики должны были испортить фашистам все удовольствие от захвата столицы большевиков. На плечи чекистов и членов партийных подпольных организаций легла тяжелая, но ответственная задача — минировать и при необходимости уничтожить важнейшие объекты города: мосты, крупнейшие предприятия и здания. К взрыву готовились все технические сооружения и коммуникации Кремля. 8 октября 1941 г.Государственный Комитет Обороны определил список объектов, подлежащих уничтожению. В каждом районе были образованы специальные «тройки», в задачу которых входили подготовка (завоз и закладка ВВ) и проведение в жизнь операции по подрыву и поджогу объектов. Для руководства разрушительной работой в масштабе города была образована «пятерка» в составе руководителей органов НКВД и партийной организации. Помимо подрыва значительного количества стратегических объектов непосредственно в момент занятия города врагом, органы государственной безопасности подготовили минирование некоторых особо важных зданий радиоуправляемыми фугасами особой мощности. Такие «адские машины» готовились для мест, где фашистское командование могло устроить парады, банкеты и тому подобные торжественные мероприятия при большом скоплении высоких чинов. Мощные заряды были заложены в здании Дома правительства, в храме Василия Блаженного и Елоховском соборе, в гостиницах «Метрополь» и «Националь». Применение подобных устройств в Харькове и Киеве дало большой эффект и породило у германского командования паническую фугасобоязнь. На тот случай, если нацистские чины не решатся занять оставленные для них «дома с начинкой», готовилась особая программа действий. 

Создание разведывательных и диверсионных групп, комплектование материально-технической базы подполья началось в августе — сентябре 1941 г. Работа велась в тесном контакте органами государственной безопасности и Московскими городскими комитетами партии и комсомола. Руководили подпольной работой специалисты Особой группы (2-го отдела) во главе с П.А. Судоплатовым. Всего чекистское подполье столицы насчитывало 243 человека, в том числе 47 кадровых сотрудников НКВД — НКГБ. К борьбе готовилось 20 независимых боевых групп во главе с резидентами, а также малые автономные группы и агенты-одиночки. Наблюдалось строгое разделение труда. Большие группы имели широкий круг заданий диверсионно-террористического плана, в то время как малые группы и агенты специализировались на разведывательных акциях. Для нужд подполья только Особая группа располагала 59 складами с оружием и боеприпасами. Чекистское подполье имело 21 переносную и 6 стационарных раций, 19 явочных квартир, часть из которых была приспособлена для управления системами минирования, а также сеть явочных пунктов на мелких предприятиях. 

Среди тех, кто выразил готовность остаться в Москве для подпольной борьбы, оказались самые разные люди. Были кадровые чекисты-ветераны, вроде командира группы «Ивана» — Н.А. Жиделева, работавшего еще с Ф.Э. Дзержинским, были партизаны времен Гражданской войны, такие как П. Седиков, командир группы «Дальневосточники». Со специальным заданием на случай, если фюрер Третьего рейха вздумает посетить покоренную Москву, остался в городе композитор Л.К. Книппер. В составе группы «Сергея» имелись даже представители оригинального жанра: мастер художественного свиста (остается лишь догадываться, чем должно было закончиться для немецких офицеров выступление этого виртуоза) и женщина, мастерски жонглирующая ручными гранатами, закамуфлированными под всяческие безобидные вещицы. В рядах боевых и разведывательных групп плечом к плечу стояли рабочие и артисты, ученые и священники, бывшие уголовники и белогвардейские офицеры. Все они были легализованы, снабжены необходимыми документами в зависимости от своей легендируемой или подлинной биографии. Они могли оказаться владельцами кустарных мастерских, сторожами, официантами, рабочими коммунальных служб и городского транспорта. Многие были из «бывших» и «обиженных советской властью». Они вполне могли рассчитывать на благосклонность оккупантов и устройство в их учреждения. 

В условиях осажденного города подпольщикам приходилось вести двойную жизнь, чтобы не раскрыть свою миссию. При этом необходимо было учиться искусству подпольной борьбы в условиях противодействия вражеской контрразведки, разрабатывать новые методы связи, осваивать спецтехнику, а попутно практиковаться, выявляя настроение москвичей на предприятиях и в учреждениях, в магазинах, больницах и на улицах. Прибавим к этому величайшее нервное напряжение, недоедание, опасности от бомбежек и многое другое. Воистину велик был подвиг самопожертвования этих людей, большинство из которых так и остались известными нам лишь по кратким оперативным псевдонимам. И лучше всего расскажут о них документы московского подполья. 

Родина высоко оценила заслуги советских партизан: 127 тыс. человек были награждены медалью «Партизан Отечественной войны» 1-й и 2-й степеней, 184 тыс. человек — другими орденами и медалями СССР, 249 человек удостоены звания Герой Советского Союза. И среди них немалую долю составляли москвичи: бойцы истребительных батальонов и ОМСБОНа, сотрудники НКВД и НКГБ, воины-пограничники. Золотыми буквами в историю Великой Отечественной войны вписаны имена Д.Н. Медведева, А.К. Флегонтова, В.А. Карасева, К.Д. Карицкого, С.И. Солнцева, И.Н. Кузина, В. Волошиной, М.А. Гурьянова, З.А. Космодемьянской, Н.И. Кузнецова и многих других.

ВОСПОМИНАНИЯ БОЙЦА ОТДЕЛЬНОГО САПЕРНОГО БАТАЛЬОНА 6-й ДИВИЗИИ НАРОДНОГО ОПОЛЧЕНИЯ ДЗЕРЖИНСКОГО РАЙОНА г. МОСКВЫ А.В. ДАРКОВА О ВЫХОДЕ ИЗ ОКРУЖЕНИЯ В РАЙОНЕ ВЯЗЬМА — ЕЛЬНЯ В ОКТЯБРЕ — ДЕКАБРЕ 1941 г.

Утром 8 октября в Семлеве капитан Карташов получил сообщение о том, что Вязьма находится в руках немцев. Был дан приказ идти на Вязьму. По дороге на Вязьму к нам присоединились Богданович, доцент кафедры конструкций МИИТа (он одновременно был деканом факультета метро), и Кублин — доцент кафедры начертательной геометрии. Примерно 9-10 октября в районе Вязьмы капитан Карташов создал боевую группу из красноармейцев и ушел в разведку. Командование инженерной группой он передал Богдановичу, сказав при этом, что если ему удастся получить сведения о расположении неприятельских войск, то он вернется и выведет нас из этого окружения. Кроме того, он заявил, что если он не придет, то руководство этой инженерной группой передается Богдановичу. Из разведки Карташов не вернулся. Богданович к концу этого дня заболел воспалением легких. Пришлось обратиться в одну из регулярных частей Красной Армии, переброшенных на Западный фронт с Калининского фронта и расположенных тут же, в лесу, с просьбой взять Богдановича в санбат. Но практически передать его этому подразделению или санбату не удалось, так как не оказалось лошади и т. п. В результате ограничились тем, что нашли повозку и уложили там Богдановича. А мы вынуждены были в составе всей инженерной группы включиться в обоз.

ИЗ ДОКЛАДНОЙ ЗАПИСКИ СЕКРЕТАРЯ МГК ВЛКСМ ПО ПРОПАГАНДЕ Н.П. КРАСАВЧЕНКО СЕКРЕТАРЮ МГК ВКП(б) Г.М. ПОПОВУ О ВЫХОДЕ ИЗ ОКРУЖЕНИЯ И НАСТРОЕНИЯХ СРЕДИ НАСЕЛЕНИЯ ОККУПИРОВАННЫХ РАЙОНОВ

Находясь по Вашему заданию на строительстве оборонительного рубежа в районе Издешково Смоленской области, я вместе с другими руководящими работниками полевого строительства № 6 Западного управления ГУОБРа НКВД СССР и абсолютным большинством рабочих, ИТР, а также некоторой группой советских войск 7 октября оказался во вражеском окружении. Все попытки выйти из окружения, организованно предпринимаемые нами в течение круглых суток 7 и 8 октября, оказались безрезультатными. Имея намерение обойти г. Вязьму, занятую врагом, с юга, мы в районе Семлево, Знаменки, Хватова Завода неоднократно были обстреляны то минометным, то пулеметным, то огнем танковой артиллерии врага.

СТАТЬЯ М.М. ГОРИНОВА «ЗОЯ КОСМОДЕМЬЯНСКАЯ (1923-1941)»

30 сентября 1941 г. немцы ринулись в наступление на Москву. Оборона советских войск была прорвана. 7 октября противнику удалось в районе Вязьмы окружить пять наших армий Западного и Резервного фронтов. Казалось, ворота на Москву открыты. 8 октября Сталин принял решение о минировании важнейших объектов Москвы — промышленных предприятий, мостов и др., которые предстояло взорвать, если немцы войдут в город. Десятки тысяч человек, в основном женщин, бросили на рытье противотанковых рвов, эскарпов, окопов. 

Партизаны в битве за Москву. 1941-1942 (Отчизны верные сыны) — 2008.  С. 22- 23, 64, 71-72, 515.

Досрочное выполнение плана

ЧЕЛЯБИНСК, 8 октября. Предоктябрьское социалистическое соревнование охватывает новые и новые предприятия Челябинска и области. В первых рядах соревнования – тракторозаводцы, металлургии Магнитогорская.

Говорят производственные подарки к XXIV годовщине Великого Октября стахановцы рудников Бакала. Работающие по методу Семиволоса бурильщики Добров, Шивченко, Волошин, Первухин и другие, применив спиральное бурение и добавочную продувную шлангу, обуривают до семи забоев каждый за смену.

С воодушевлением встретили начало предоктябрьского соревнования угольщики Южного Урала. Горняки треста «Коркин уголь», многие участки и разрезы которого досрочно выполнили план 9 месяцев, обязались досрочно – к 7 ноября выполнить годовой план.

Быстро, по-военному закончить уборку и заготовки картофеля и овощей

Колхозная деревня, как и вся советская страна, живет сейчас интересами фронта, интересами укрепления тыла наших вооруженных сил, усиления нашего сопротивления бандам фашистско-немецких захватчиков. Колхозы, союзы, миллионы тружеников советских сел и деревень считают своей священной обязанностью дать любимой Красной Армии, своему родному государству как можно больше самых различных сельскохозяйственных продуктов. Завершается уборка богатого урожая хлебов. Идет сбор хлопка, сахарной свеклы и других технических культур. Беспрерывными потоками движутся к элеваторам, заготовленным пунктам обозы с зерном, с животноводческой продукцией, с сырьем для фабрик и заводов.

Идет уборка картофеля и овощей. В Московской пригородной зоне, например, посевы выросли в 1941 году по сравнению с 1938 годом в колхозах на 52 процента и в совхозах – на 40 процентов; в Горьковской пригородной зоне – на 76 процентов в колхозах и в совхозах – на 43 процента.

Заботясь об удовлетворении нужд Красной Армии и трудящихся городов в овощах, многие колхозы и районы убирают картофель и овощи более успешно, чем в 1940 году, например, в Московской, Омской, Иркутской, Читинской и некоторых других областях.

В военное время дорог каждый пуд хлеба, мяса, картофеля. Война требует всех продовольственных ресурсов, бережного, экономного расходованиях их. Всемирно ускорить уборку овощей, копку картофеля и заготовки их, проводить эти работы подлинно военными темпами, сохранить полностью выращенный урожай – такова задача каждого колхоза и совхоза, района партии, исполкома районного совета, земельного отдела, руководящих областных и краевых организаций, особенно работников отстающих районов. Надо полностью использовать все уборочные машины, в частности картофелекопалки, правильно и наиболее производительно организовать уборку вручную, используя на полевых работах всех трудоспособных колхозников и колхозниц. Большую помощь колхозам и совхозам может и должно оказать население городов, промышленных центров.

Совнарком СССР разрешил колхозам выдавать колхозникам, работающим на уборке картофеля, 10 процентов от накопанного количества его. Половина заработанного на уборке картофеля должна выдаваться колхозникам сразу же, а остальная часть – по выполнении колхозом плана обязательных поставок.

Овощей и картофеля в нынешнем году в стране много. Красная Армия не будет испытывать недостатка в этих продуктах. Партийные и советские организации обязаны обеспечить овощами население промышленных центров и городов в течение всего года. Каждая область должна создавать запасы овощей до будущего урожая. 

Передовые колхозы приняли необходимые дополнительные меры к мобилизации всех внутренних ресурсов, и особенно транспорта, для перевозки сельскохозяйственных продуктов. Задача состоит в том, чтобы эти возможности были полностью использованы в каждом колхозе и совхозе. Надо максимально привлечь для перевозок овощей живое тягло в колхозах.

Большие и серьезные задачи стоят перед партийными и советскими организациями городов. Их долг – оказать всемерную практическую помощь колхозам и совхозам в уборке, заготовках и перевозках картофеля и овощей.

Снабжение картофелем и овощами трудящихся городов, промышленных центров – дело большой государственной важности. Выполнение этого задания – боевой долг каждого колхоза и совхоза, каждого работника сельского хозяйства, каждого партийного и непартийного большевика.

Сегодня в театрах

Т-Р ЛЕНИНСКОГО КОМСОМОЛА – Новый порядок. Нач. в 6.30 веч.

КАМЕРНЫЙ Т-Р – Адмирал Нахимов. Нач. в 6.30 веч.

ГОС. Т-Р им. Евг. ВАХТАНГОВА (помещение филиала МХАТ СССР) – Фельдмаршал Кутузов. 11/X – Перед заходом солнца. Нач. в 4 ч. дня.

Т-Р им. МОССОВЕТА – Надежда Дурова. Нач. в 6.30 веч.

Т-Р ЛЕНСОВЕТА – Дворянское гнездо. Нач. в 6 ч. веч.

Т-Р ОПЕРЕТТЫ (в помещ. бывш. т-ра Народного творчества, пл. Маяковского) – Сильва. Нач. в 6.30 веч.

ГОС. МАЛЫЙ Т-Р – 10/X – Евгения Гранде, 11/X – Стакан воды. Нач. в 3 ч. дня. 12/X – В степях Украины. Нач. в 3.30 дня. Билеты продаются в кассе т-ра и райкассах ЦТК.

Т-Р РЕВОЛЮЦИИ – Собака на сене. 10/X – Таня.

Сегодня в кинотеатрах

СЕГОДНЯ В ПЕРВОМ КИНОТЕАТРЕ премьера нового художественного фильма – ДЕЛО АРТАМАНОВЫХ по Горькому.

СПЕЦВЫПУСК «ПРИБЫТИЕ В СССР АНГЛИЙСКОЙ И АМЕРИКАНСКОЙ ДЕЛИГАЦИИ НА СОВЕЩАНИЕ ТРЕХ ДЕРЖАВ» – Новости дня, Хроника, Колизей.

НОВЫЙ БОЕВОЙ КИНОСБОРНИК № 5 «ПОБЕДА ЗА НАМИ!»: 1. ЛОНДОН НЕ СДАСТСЯ. 2. НАША МОСКВА. 3. СОЮЗКИНОЖУРНАЛ № 92 – РАЗГРОМ ГИТЛЕРОВСКИХ ПОЛЧИЩ ПОД ЕЛЬНЕЙ. 4. СОЮЗКИНОЖУРНАЛ № 93 – ВСТУПЛЕНИЕ СОВЕТСКИХ ВОЙСК В ИРАН – Ударник, Колизей, Метрополь, Москва, Центральный, ЦПКиО им. Горького, Таганский, Динамо, Орион, Родина (1-й зал), Форум, Шторм, Карнавал, им. III Интернационала.

ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ФИЛЬМ «МАСКАРАД» – Художественный, Родина (2-й зал), Аврор, Баррикады, Уран, Экран кизии, Авангард, Молот.

«БРИТАНСКИЙ ФЛОТ» – Новости дня, Хроника.

МУЗЫКАЛЬНАЯ КИНОКОМЕДИЯ «АНТОН ИВАНОВИЧ СЕРДИТСЯ» – Метрополь, Арс, Диск.

«САМОЗАРЯДНАЯ ВИНТОВКА ОБРАЗЦА 1940 г.» – Москва, Мир.

«ПРОТИВОХИМИЧЕСКОЕ ЗВЕНО ГРУППЫ САМОЗАЩИТЫ» – Таганский, Заря.

«УМЕЙ ВЛАДЕТЬ РУЧНЫМ ПУЛЕМЕТОМ» – Диск.

«ГЕРОИЧЕСКАЯ ОБОРОНА ОДЕССЫ» — СОЮЗКИНОЖУРНАЛ № 91 – Арс, Луч.

СОЮЗКИНОЖУРНАЛ №№ 92 и 93 – Новости дня, Хроника.

СОЮЗКИНОЖУРНАЛ № 94 – Художественный, Баррикады, Авангард, Октябрь, Уран, Повторного фильма, Новости дня, Хроника, Аврора, Экран жизни, Экспресс, ЦДК железнодорожников, Первый, Сад им. Калинина.

«ПАРЕНЬ ИЗ ТАЙГИ» – Экспресс.

«ЧЕЛОВЕК ИЗ РЕСТОРАНА» – Повторного фильма.

«ПУТЕВКА В ЖИЗНЬ» – Мир.

«ЗАКРОЙЩИК ИЗ ТОРЖКА», «НЕБО И АД», «СВИНОПАС» (цвет. Фильмы) – Смена.

«ГРУНЯ КОРНАКОВА» – Сад им. Калинина.

«ПОСЛЕДНИЙ АТТРАКЦИОН» – Луч.

«КОНЕК-ГОРБУНОК» (цвет. Фильм) – Заря.

«МУЗЫКАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ» – Орион.

«ПОЭТ И ЦАРЬ» – Перекоп.

«БОЛЬШОЙ ВАЛЬС» – Октябрь.

«ПЕСНЬ О ЛЮБВИ» – ЦДК железнодорожников.

Архив газеты “Правда” 1941 год. Правда № 280 от 9.10.1941

http://mpgu.su/ob-mpgu/struktura/biblioteka/kulturno-prosvetitelskie-proektyi/k-70-letiyu-velikoy-pobedyi/hroniki-velikoj-otechestvennoj-po-stranicam-gazety-pravda/1941-god/arhiv-gazety-pravda-1941-god/

http://mpgu.su/wp-content/uploads/2020/05/Правда-№-280-от-9.10.1941.pdf

Материал подготовлен студентами ИПиУ МГПУ Ермоленко Марией Игоревной и Ершовой Анастасией Николаевна